Название: Возможны осложнения
Авторы текста: Villisa21, Vedma_Natka
Автор сюжета: Клевер
Бета: Кицуне
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джим Мориарти
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Написано по заявке с Инсайда на Зимнюю Фандомную Битву для команды Моркрофта. Пусть Мориарти раскается — искренне и полностью и решает бескорыстно послужить родине и закону. И идет с этим к Майкрофту. История недоверия и раскаяния: Майкрофт не верит Мориарти до конца, но одновременно не может отказаться от столь щедрого предложения, а Мориарти смиренно принимает любое отношение и обращение, ибо уверен, что оно заслуженное.
Примечание: Обоснование ситуации взято из этого случая
ВОЗМОЖНЫ ОСЛОЖНЕНИЯ
Джим очнулся через неделю после выстрела. Голова нестерпимо болела, во рту пересохло, и больше всего хотелось провалиться обратно в темноту.
— Как вы себя чувствуете? Не пытайтесь говорить, моргните, если хорошо, — с беспокойством произнес откуда-то справа смутно знакомый голос. Его просто необходимо было идентифицировать, и Джим сосредоточился, пытаясь прорваться сквозь окутывающий сознание туман.
«Доктор Бартон», — наконец сообразил Джим и поморщился, надеясь, что это сойдет за ответ. Помещение оказалось знакомым — палата в его клинике; Моран сидел у окна и разговаривал по телефону. Вывод был неутешительным — выжил. Джим бы разозлился, если бы у него так не раскалывалась голова.
— Вы восстановитесь очень быстро. Возможны осложнения, но мы справимся, — перед ним возникло взволнованное лицо доктора Бартона, и Джим сфокусировался на нем. — Вы просто везунчик, выжить после такого практически невозможно. Не выстрел, а хирургия.
Джим скривился и услышал, как хмыкнул Моран: они оба прекрасно знали, что финал должен был быть другим.
***
— Если откажется — передавай данные властям, — завершил Джим инструкцию для Морана, бросил телефон и стал лениво переключать каналы в поисках хоть чего-то занимательного. Последние несколько недель выздоровления Джим отчаянно маялся от безделья. Единственным, что вернуло ему вкус к жизни, были попытки сохранить особо важные нити своей паутины, которые оказались беззащитны перед «британским правительством». Сторонние заказы казались совершенно бездарными, а чтобы затеять что-то свое, нужно было действовать активно, на что он пока не был способен.
«Именно здесь жил Шерлок Холмс, являющийся самой противоречивой фигурой двадцать первого века».
Джим отложил пульт и посмотрел на миловидную ведущую, стоявшую напротив дома 221-б по Бейкер-стрит. Та сначала долго рассказывала историю улицы, потом интервьюировала каких-то продавцов, вспоминавших, как Шерлок не уплатил по счету или нахамил, а после этого начала рассказывать о неизвестных делах детектива, зачастую представляя его не в самом выгодном свете.
Джим смотрел на то и дело появляющиеся на экране фотографии Шерлока с еле скрываемым довольством. Он выиграл в этой игре. И хотя она закончилась не совсем так, как планировалось, и Джим выжил, сейчас он все больше радовался этому. Это была абсолютная победа: Шерлок мертв и о нем снимают такое отвратительное кино.
На экране демонстрировали похороны. Крупным планом показали Уотсона: тот еле сдерживал слезы, и Джим внезапно почувствовал легкий укол вины. Камера повернулась на гроб, и Джим вдобавок ощутил жалость. Он убил Шерлока и ему не с кем больше играть. Люди глупы, но раньше мириться с этим было проще — он знал, что всё ведет к финальному поединку, и воспринимал остальное как путь. А теперь надо искать новый драйв.
Фильм завершился рядом фотографий детектива, и Джим почувствовал, как непривычно екнуло сердце. Он как будто впервые понял, что Шерлока больше нет, что Шерлок умер, и они больше никогда не встретятся. Джим помотал головой, удивленный этими мыслями. Подобные переживания были ему несвойственны, и Джим списал все на вынужденное безделье. Он поступил правильно и привел все к нужному финалу — нельзя же было тянуть игру бесконечно и не закончить ее.
Размышления прервал телефонный звонок. Звонил новый клиент и попросил убить жену и двоих их детей. Джим слегка оживился — ну хоть что-то! — и согласился. Недели вынужденного безделья наконец-то подходили к концу.
***
Джим потянулся к одной из книг братьев Гримм. Новое преступление ему хотелось спланировать особенно изящно, и он решил вновь поискать вдохновения в сказках. Было даже несколько грустно, что больше никто не сможет оценить тонкости его работы. Подумав, Джим открыл «Гензель и Гретель» и начал увлеченно читать, лишь изредка останавливаясь, чтобы придумать, как вплести отдельные детали в планируемое преступление. И внезапно поймал себя на мысли, что невероятно рад смерти мачехи.
«Было бы здорово, если бы и их отец умер, как вообще он посмел отвести родных детей в лес?» — мысленно возмутился Джим, с ненавистью захлопнул книгу и отбросил ее в сторону.
Головная боль внезапно усилилась, и Джим отвлекся. И только тогда осознал, насколько непривычными для него были такие мысли.
— Вот это впечатлительность, — вслух усмехнулся он и потянулся к болеутоляющему. Джим запил таблетку и откинулся на подушку, пытаясь сохранить незнакомую эмоцию. Джим понимал, что как только он выздоровеет, все эти странные приступы закончатся, и смаковал происходящее.
***
Джим отложил газету и довольно прищурился. Жена и дети заказчика благополучно взорвались в машине. Полицейские закроют дело, так как виновник аварии и сам погиб на месте происшествия, и клиент окажется вне подозрений. Первое дело его новой жизни, несомненно, завершится успехом — Джим не видел ни одного препятствия этому. Он еще раз посмотрел на фотографии погибших в статье и замер.
Из-за него только что умерло четыре ни в чем не повинных человека! Джим почувствовал, как его сковывает ужас и становится трудно дышать. Они еще вчера были живы, радовались, грустили, а сегодня их больше нет. Дети еще жизни не видели толком, но они уже никогда не вырастут. Наверняка они плакали от страха, когда машина переворачивалась, и надеялись, что мама их спасет.
Подобные мысли для Джима тоже были в новинку, и он вначале пытался их подробно изучить, но ничего не получалось, ужас был запредельным. Джим лишь беспомощно облизывал пересохшие губы и всеми силами пытался успокоиться и переключиться на что-нибудь. Например, подумал, что Шерлок наверняка смог бы докопаться до правды в этом деле, если бы оно попало к нему в руки. Джим даже на секунду успокоился, понимая, что больше никто в его планы не вмешается.
И тут же Джима накрыло новой волной осознания, что и Шерлок умер. Еще несколько недель назад он жал ему руку, и Шерлок дышал, говорил, был так красив с растрепанными ветром волосами и так проникновенно говорил об ангелах. А теперь он мертв, и Джим больше никогда его не увидит, ведь смерть — это навсегда.
Вся эта буря эмоций отступила так же быстро, как и появилась, и Джим лишь удивленно помотал головой. Происходило что-то странное, и он решил при следующем подобном случае все-таки связаться со своим врачом.
***
Позвонил телефон. Джим взял трубку и установил защищенное соединение, чтобы прослушать просьбу лидера одной террористической организации. План состоял в том, чтобы взорвать круизный лайнер и представить дело так, будто это вина судоходной компании. Финансовая сторона Джима интересовала мало, но взрыв можно было бы использовать и в своих интересах, поэтому он согласился. Ему необходимо было подобное непростое дело: он надеялся, что приступы прекратятся, если на них не будет времени.
***
Накрапывал дождик, но Джим был так рад очутиться на улице после долгого выздоровления, что решил пройтись до места встречи пешком. Он оглядывал витрины, смотрел на редкие просветы в тучах и прислушивался к беседам проходящих мимо. И внезапно ощутил острое чувство единения — ведь он идет в толпе так похожих на него людей! Все они так же смотрят по сторонам и радуются новому дню. И не важно, что он умнее их всех, ведь интеллект — это лишь одно из множества качеств, делающий их такими, какие они есть.
Это ощущение было самым приятным из всего, что накатывало на него в последнее время, но Джим едва успел насладиться им. Его тут же вновь накрыло липким ощущением вины: ведь из-за него такие же люди умирают, а он и не думает о них, как о равных. Почему ему взбрело в голову, что он вправе распоряжаться их жизнями? Он же абсолютно такой же, нисколько не лучше… Голова снова разболелась. Он уже знал, что успокоиться не получится, и понимал, что просто надо переждать.
Джим прислонился к стене, потому что эти новые ощущения лишали его сил. Он попытался проанализировать то, что испытывал, и, шаг за шагом преодолевая накатывающее волнами раскаяние, перебрал в памяти весь массив прочитанной литературы. Решение нашлось с трудом — это было чувство жалости. Раньше он считал, что жалость — это вид презрения к тем, кто ниже, а оказалось, что это нечто сродни любви. Джим желал добра всем этим людям, и даже ощутил толику радости. Он получил доступ к пониманию — не логическому, а эмоциональному — целого пласта человеческой жизни.
Странные эмоции начали сходить на нет, и Джим уже достал телефон, чтобы позвонить доктору Бартону, когда зазвучала знакомая мелодия. Звонил новый клиент с требованием убить своего бизнес-партнера. Джим выслушал все подробности, и уже собирался согласиться, когда внезапно снова ощутил это чувство сопричастности. И отказался, быстро повесив трубку.
Он попытался мысленно оправдаться тем, что имеет право на капризы, но понимал, что все дело в переполняющих его раскаянии, жалости и любви. Внезапно жутко захотелось спать, и Джим с трудом набрал Морану сообщение о том, чтобы тот поехал на встречу вместо него. Чтобы хоть как-то последовать все тише звучащему зову рассудка, Джим снова позвонил клиенту и согласился на дело. И тут же его захлестнула новая волна боли и сожаления о содеянном. Еле передвигая ноги, Джим побрел домой. У него не было сил звонить врачу, да и не видел он смысла этого делать. Какое право он имеет на лечение? Он — чудовище, которое убивает людей и считает себя выше всего человечества.
Краем сознания Джим успел подумать, что завтра ему станет легче, и он первым делом позвонит доктору Бартону, а потом все полностью затопило болезненными эмоциями. Он с трудом зашел в квартиру и наткнулся на собирающегося Морана.
— Лайнер взорван, — сухо сообщил тот и ушел.
Джиму показалось, что это все внутри него взорвано. Ему казалось, что он слышит крики умирающих, задыхается в дыму пожара и видит покачивающиеся на волнах мертвые тела. Он почти на ощупь добрался до постели и рухнул.
***
Утром вчерашний день вспоминался приглушённо, будто Джим пытался притронуться к чему-то через слой кашемировой ткани. Непривычные эмоции, невиданные им доселе чувства, точно ли он переживал их вот только вчера?
Вспоминать о том, по какому поводу он их переживал, было еще труднее, память увиливала, не желая углубляется в болезненное, зато вспомнилось, как он определил овладевшие им чувства. Литература! Он может проверить свои новые способности на литературе. Безопасно, ведь это не настоящие, не живые люди и Джим не имеет к ним никакого отношения.
Еще до утреннего кофе он снял с полки первоиздание «Шагреневой кожи» Бальзака и окунулся в выдуманный мир.
И эмоции вернулись. Джим видел любовь и радость, горе и отчаяние героев, он сопереживал – чего с ним не случалось никогда раньше. Он вдруг открыл, что раньше не ловил и половины смысла, очарованный игрой разума, но теряя весь эмоциональный пласт и теперь он открывал его для себя.
Новые, доселе неведомые ощущения, заставили позабыть о боли, пока Джим читал. Они заставили даже позабыть о том, что он хотел забыть о боли, потому что чтение оказалось удивительным наслаждением.
Реальность была временно оставлена.
Джим читал.
***
Джим с трудом открыл глаза, но тут же зажмурился, ослепленный ярким светом. Какой-то электронный писк намекал, что Джим скорее всего не дома, и, когда через минуту раздались приближающиеся шаги, он еще раз попробовал открыть глаза. Попытка оказалась более успешной, и, оглядев помещение — белые стены, система жизнеобеспечения, узкая кровать — Джим с ужасом понял, что он в больнице.
В этот момент в палату вошел врач. Джим попытался прочитать его имя на бейдже, но перед глазами все плыло.
— Я ваш врач, Фред Парсонс. Как вы себя чувствуете? — доктор разглядывал его с искренним участием, считая пульс и записывая какие-то данные, пока Джим старался заставить язык ворочаться. Наконец, ему удалось выдавить нечто похожее на «нормально».
Кажется, доктор решил, что этого ответа достаточно, снова пометил что-то в блокноте и приступил к объяснениям:
— Неделю назад вас сбила машина. Скорая помощь привезла вас сюда, и все это время вы были в коме.
Джим некоторое время осмысливал слова доктора, а потом внезапно его осенило: значит, никого он не убивал! Его жизнь была лишь сном, который виделся ему всю эту долгую неделю. Перед глазами почему-то плыли потоки цифр, и он вспомнил свое рабочее место, таблицы, окружающих его людей. Он работал бухгалтером, вел добропорядочную жизнь, и дебет у него всегда сходился с кредитом. Он почувствовал себя абсолютно счастливым из-за того, что все оказалось лишь страшным видением. Не был он криминальным гением, не пытался никого убивать, никогда не шантажировал Шерлока смертью его друзей… А еще у него есть жена и дети, и он, кажется, пропустил семейный ужин.
Но Джиму и раньше снились яркие сны, хоть и не настолько правдоподобные, поэтому он все еще сомневался.
— А как меня зовут? — невнятно спросил он у доктора, сам не особо понимая, что говорит.
— Джеймс Мориарти. У вас проблемы с памятью? — нахмурился тот и стал быстро писать еще что-то.
— Нет-нет. Я просто хочу спросить, показывали ли меня по телевидению? — с каждым новым словом его речь становилась все разборчивее, да и самочувствие понемногу улучшалось.
— Нет, — слегка удивленно отвечал доктор. — Только писали в газетах.
— А что в газетах? — замер Джим. Он слышал, как система начала пищать чуть чаще, и почувствовал, как лоб покрывается испариной.
— Да про аварию, в которую вы попали. Вы не волнуйтесь так, — доктор снова измерил и записал его пульс. — Впрочем, я рад, что ваши реакции в норме. Вы быстро восстанавливаетесь. Кстати говоря, можете не переживать: водителя, который вас сбил, задержали на месте преступления. Он был пьян, скоро его будут судить.
Джим представил, как тот будет мучиться от угрызений совести. Он все еще очень ярко помнил все пережитое им во сне и врагу не пожелал бы ощутить хоть частичку этого. Джим уверен, что водитель сейчас очень переживает, потому что сам он точно бы с ума сошел, если бы, не приведи Господь, покалечил кого-нибудь.
— Когда он позвонит, передайте ему, пожалуйста, что я не держу зла. Я найму ему хорошего адвоката. — Джим помнил, что на счету у него было немало денег, он откладывал их на дорогую машину.
Внезапно он почувствовал себя совсем хорошо и решил заняться этим вопросом сейчас же. Кто знает, когда тот несчастный позвонит — нельзя же столько времени заставлять человека страдать. Он выдернул из вены иглу и резко вскочил с кровати, доктор же смотрел на него, как будто так все и должно быть, и не сделал ничего, чтобы помочь или помешать. Но ослабевшие ноги не удержали его, и Джим, едва встав, упал. И проснулся.
***
Упершись взглядом в стену, Джим лежал неподвижно, только чувствовал, как слезы текут по его лицу. Каким же счастливым был этот сон, где он не был таким чудовищем, где его не мучила совесть! Сейчас он действительно хотел быть бухгалтером, иметь жену и детей, и жалел, что не избрал такой путь. Как невероятно больно было осознавать, скольких детей он оставил сиротами, а женщин — вдовами.
Он сел на пол рядом с кроватью, и перед его мысленным взором столпились все те, кого он даже не помнил, но к чьей смерти он приложил руку. И их родные. Мальчик, который учился рисовать, и которого убили прямо над незаконченным этюдом. Мужчина, который после смерти своей жены попал в психбольницу, и находится там по сей день. Слепая старуха, которая начала описывать его голос, и от которой после взрыва не осталось ничего.
Джим почувствовал, как по его рукам стекает кровь, хотя он никогда не убивал сам — не любил пачкать рук. Но, оказывается, они всегда были запачканы, и отмыть их теперь невозможно. Он знал, что отныне всегда будет ощущать этот металлический запах только что пролитой крови на своих руках.
В голове лихорадочно билось, что надо принять успокоительное. Это новый приступ, с которым он самостоятельно не справится. Джим, едва передвигая ноги, подошел к коробке с лекарствами и достал одну из упаковок. Всепоглощающее чувство раскаяния, которое он испытывал, ужасало его и подавляло волю к любым действиям. Джим бросил таблетку в воду и подождал, пока она растворится. Он уже поднес стакан к губам, когда его прошибло мыслью, что он не имеет права это пить. Он не заслуживал такого простого избавления от боли, он ведь снова начнет жить как раньше и убивать людей! А это было худшим из того, что Джим мог вообразить.
Он схватил пистолет, лежащий в ящике стола, и задумался, куда лучше стрелять. Выстрел в рот прошлый раз получился неудачным, значит, наверное, лучше в висок. В этот раз он обязан умереть, он не имел права жить после всего, что натворил. Конечно, смерть не искупит вины перед людьми, но зато избавит от этой разъедающей все существо боли.
Его накрыло осознанием, когда он уже поднес оружие к голове. Да, он убьет себя, но более эгоистичный поступок придумать просто невозможно. Ведь вместе с собой он убьет и свой блестящий ум, который еще можно попытаться обернуть на благо. Нужно хотя бы попробовать что-то исправить. Джим был в курсе массы планируемых преступлений, и мог вывести полицию на несколько группировок, которые их готовили. А потом можно и застрелиться — когда счет спасенных им жизней превысит количество уничтоженных.
Видимо, поэтому в прошлый раз умереть не получилось. Он должен был осознать все, исправить и умереть уже со спокойной душой. Только никак не мог понять, почему же раньше не чувствовал ничего, ни когда убивал людей, ни когда заставил Шерлока спрыгнуть под угрозой смерти друзей. Может, все-таки это последнее убийство так изменило его? Ведь Шерлок был ему важен.
Джима захлестнуло новой волной боли, хотя он и так едва дышал от кипевших слез. Тут он вспомнил, что есть еще старший Холмс, который когда-то жаждал выбить из Мориарти всю возможную информацию, а получил только насмешки. Что ж, теперь он порадуется — с его-то властью он сможет наилучшим образом распорядиться преподнесенными Джимом сведениями. И Майкрофту Холмсу было отправлено сообщение: «Приду в Диоген через сорок минут. ДМ»
Он специально пошел пешком, разглядывая лица людей, пытаясь угадать, понять, вспомнить тех, кому он причинил зло. Он впитывал их страдание и ощущал какую-то странную радость от того, что каждый шаг ему дается с огромным трудом. Он все это заслужил.
В Диогене его ждали и молча провели к комнате для посетителей. В этом царстве тишины было не так уж и плохо, особенно после прогулки, которую он себе устроил. Он кивнул на молчаливое приглашение распорядителя и проследовал внутрь, еще раз испытующе оглянувшись на дверь.
***
Для Майкрофта утреннее сообщение стало неожиданностью. Он был уверен, что Мориарти мертв: даже его младший брат мог отличить настоящее самоубийство от инсценированного. ДНК крови на крыше совпало с ДНК Мориарти, и все это время Майкрофт считал, что с крыши забрали уже труп.
Он был готов к нескольким вариантам развития событий, но все же с трудом сдержал удивление и злость, когда увидел Мориарти, без сомнения, живым, хоть и на самого себя непохожим. Значит, он все-таки смог обмануть Шерлока и скрыться от людей Майкрофта, который все равно продолжал поиски, хоть и не относил их больше к первостепенным задачам.
— Рад вас видеть в добром здравии. Чем обязан? — Майкрофт дежурно улыбнулся и указал Мориарти на кресло напротив. Тот расположился на самом краешке и пробормотал:
— Я хочу на вас работать.
Майкрофт посерьезнел. В Мориарти что-то неуловимо поменялось, и он все никак не мог понять — что. Взгляд и осанка как будто стали другими, и, спустя несколько секунд, Майкрофт все-таки определил для себя: Мориарти выглядел сломленным. Впрочем, он знал, насколько хорошо тот мог притворяться.
Пока Майкрофт размышлял над изменениями в поведении и возможными мотивами его игры, Мориарти глухо продолжал:
— Я убил Шерлока. Я убил огромное количество людей. Я помогал террористам. Я не хочу искупить — это невозможно, я хочу спасти людей и сравнять счет. Моих ресурсов хватило бы, но я хочу именно помочь, чтобы это было заслугой МИ-6.
Майкрофт по-прежнему молчал, понимая, что пустить Мориарти в систему нельзя, иначе завтра тот будет владеть Британией.
— Я знаю, что вы не верите. Я бы сам себе не доверял в подобных обстоятельствах. Давайте сделаем так. Послезавтра вот в этот самолет, — Мориарти протянул Майкрофту листок с номером рейса и датой, — будет заложена взрывчатка. Эта информация известна только мне, так что действуйте. Через три дня я снова приду.
Мориарти встал и прошел к выходу. Майкрофт все еще ничего не понимал, но тут же организовал слежку.
***
В самолете действительно должна была быть заложена взрывчатка. В процессе расследования Майкрофт узнал, что люди, которые даже не вызывали подозрений, оказались куплены или шантажируются террористами. Преступление планировалось тщательно, и он понял, что если бы Мориарти их не навел, то самолет был бы взорван.
Поэтому, когда Мориарти пришел через неделю, Майкрофт первым делом формально поблагодарил его. Тот тряхнул головой и подавленно произнес, что не стоит говорить спасибо за спасение людей.
— Скоро в Лондон приедут несколько глав мафиозных кланов, — таким же приглушенным голосом сказал Мориарти, словно пытаясь справиться с чем-то внутри, — они планируют большое дело. Я встречусь с ними и убью их.
— Это может быть опасно, — спокойно проговорил Майкрофт, следя за реакцией Мориарти. Тот безразлично пожал плечами.
— Я помогал им — с транспортировкой наркотиков, с поиском предателей, — я для них свой. Меня они подпустят туда, куда вы силой не прорветесь. Страховки тоже не надо, могут заметить.
Майкрофт некоторое время обдумывал предложение Мориарти, а потом согласно кивнул. В конце концов, он явно ничего не теряет, и пользы от возможного уничтожения мафии, тем более без спецоперации, больше, чем от бездействия.
Его пугало только то, что он никак не мог найти понятных мотивов деятельности Мориарти. Раньше, когда их пути пересекались, Майкрофт всегда мог предположить, к какой конечной цели тот двигался. Сейчас же идей не было совсем, и ни по одному каналу не удавалось узнать ничего, что могло бы подтолкнуть к пониманию происходящего.
Мориарти пришел через пять дней. Еще более осунувшийся и похудевший килограмм на пять, у обычного человека — с интеллектом аквариумной рыбки — он вызвал бы сострадание. Майкрофт же окинул его удивленным взглядом, но ничего не сказал, ожидая, когда Мориарти сам заговорит.
Тот сел и устало помассировал лоб.
— Все готово. В ближайшие пару лет мафия вас не побеспокоит, мои люди сейчас разбираются в Китае. Но вы и так это знаете.
Майкрофт поймал взгляд Мориарти и в очередной раз поразился, насколько тот изменился. Даже в застенках МИ-6, когда его пытали, у него ни разу не было такого отчаяния в глазах. Майкрофт был уверен, что Мориарти в принципе недоступны подобные эмоции. Не могли же его слова об искуплении и помощи идти от чистого сердца? Если оно вообще существует, это сердце.
— Вы могли умереть, — Майкрофт сложил руки на груди.
— Все было спланировано, но да, в чем-то мне повезло. К сожалению, как всегда, — последние слова Мориарти прозвучали едва слышно, и Майкрофт чуть подался к нему. Тут ему пришла мысль: он сможет обеспечить безопасность Британии, если подпустит Мориарти ближе, ресурсов для контроля было предостаточно. Надо только решить, насколько близко — его жгло любопытство, требующее любым способом разобраться в мотивах Мориарти. Да и пользу тот мог принести, главное — не ослаблять внимания.
— Вы удивляете меня, мистер Мориарти. Что же, ваше предложение работать на меня еще в силе? — Майкрофт удивленно заметил, что и это предложение не вызвало в Мориарти никакого эмоционального отклика, тот по-прежнему казался погруженным в себя. Однако ответил сразу.
— Да. И я готов принять любые ваши условия, — вновь опередил его Мориарти.
— Что ж, мистер Мориарти… Вы переедете в то место, которое я укажу. За вами будут тщательно следить, и контролировать каждый ваш шаг. Наблюдение будет круглосуточным, и если вас потеряют, договор отменяется. О любых действиях — о каждой мелочи — вы будете отчитываться мне. Вы готовы?
— Да, и готов на любые другие условия, если вы дадите мне помочь.
В глазах Мориарти мелькнуло нечто, смахивающее на благодарность, но Майкрофт уже устал трактовать все эти новые странности. Стоило признаться, что Мориарти изрядно его запутал. Но он знал, что тот рано или поздно допустит какую-то осечку или даст ключ к пониманию, поэтому просто приготовился ждать, ни на секунду не ослабляя внимания.
— Встретимся завтра, мистер Мориарти. И начнем наше сотрудничество, — он протянул руку, заинтересованный возможной реакцией.
— Хорошо, и зовите меня Джим, пожалуйста, — Мориарти ответил на рукопожатие. — Не люблю свою фамилию.
Майкрофт сразу же понял, что тот сейчас соврал. Осталось только понять, специально ли это Джим сделал в рамках своей игры, или все-таки происходит нечто, недоступное его пониманию. Раньше он никогда не мог определить, когда Джим врет.
— Хорошо, Джим. До свидания, — Майкрофт проводил его до двери, а после долгие часы просидел в глубокой задумчивости.
***
За следующие два месяца Майкрофт провел, наверное, сотню проверок. Он испытывал Джима как только мог — давал ему крайне сложные, рискованные задания, подвергал все большему контролю, заставлял работать на вторых ролях под началом не самых умных людей. Джим же абсолютно безропотно сносил все, что он придумывал. И Майкрофт, частично даже против воли, начал ему верить.
Ведь все это происходило наяву: к нему пришел самый умный в мире человек (почти самый умный, хотелось бы верить) и работает с ним в команде. Джим никогда не раскрывал ему душу, но прекрасно было видно, что он раскаивается в содеянном. Но и это он никогда не выставлял напоказ — просто сливал ему все источники, давал кучу наводок и помогал в самых безнадежных делах, висевших уже много времени.
Они очень много разговаривали, и Майкрофт все больше восхищался умом Джима. Тот подсказывал интересные ходы, а иногда они вдвоем устраивали целые мозговые штурмы для планирования сложных операций. Майкрофт невольно все сильнее приближал Джима к себе, обращаясь к нему всякий раз, когда нужна была помощь.
Джим отвечал на все согласием, доброжелательно улыбался — только в глазах у него был ад, все девять кругов, включая ледяной Коцит. А любое упоминание о Шерлоке поднимало просто огромную волну боли в его глазах, и Джим не мог удержать свое обычное сдержанное выражение лица. Майкрофт помнил его совсем другим: как тот спокойно переносил пытки, словно часть игры, как безумно улыбался, слушая про Шерлока. Тогда он манипулировал людьми, создавал иллюзию понимания, и в итоге вышел победителем.
Однажды Майкрофт даже специально снял с него отпечатки пальцев и взял пробу крови, все еще пытаясь найти подвох. Но нет, это действительно был Джим, да и понятно было, что с таким умом никого больше нет. В конце концов, ему пришлось признать, что Джим действительно изменился. На игру это было не похоже. Или…
Сейчас Майкрофту казалось, что они действительно сближаются. И Джиму как будто было интересно с ним. Они понимали друг друга и могли обсуждать что угодно, рождая интереснейшие идеи. Человека, настолько похожего на него, Майкрофт еще не встречал. И вместе с тем, имело смысл воспользоваться эмоциональной беспомощностью Мориарти — если она реальна — и привязать его к себе еще ближе.
Временами он почти поддавался жалости и хотел сказать Джиму, что Шерлок жив — может, это облегчило бы боль, застилающую его глаза, и вызвало бы горячий прилив благодарности — но каждый раз он останавливался, понимая, что Джим незаменим как помощник и нужен ему именно таким, как сейчас.
***
Спустя еще месяц Майкрофт получил по своим каналам информацию о готовящейся террористической атаке. Действовать надо было быстро.
У него была давняя идея одной спецоперации, но раньше не было возможности ее провести, а теперь террористы сами давали ему шанс. Придется пожертвовать несколькими людьми, но благодаря этому можно предотвратить гибель тысяч.
Он долго рассказывал свой план Джиму, а тот лишь кивал и время от времени хмурился. После монолога Майкрофта повисло молчание.
Наконец, Джим выдавил из себя:
— План хорош, да, но…погибнут люди, нельзя этого допустить.
Майкрофт в очередной раз поразился. Он никак не мог привыкнуть к этому Джиму, который по своим моральным качествам обгонял теперь всех сотрудников МИ-6, вместе взятых. Но он как обычно ничем не выказал своего удивления.
— Именно поэтому, Джим, мне и нужна ваша помощь. Я оптимизировал потери как мог, но вдвоем мы, конечно, придумаем лучший выход.
Они еще некоторое время молчали, а потом Джим произнес:
— Есть выход. Я пойду один, потому что знаю там нескольких людей, и при некотором везении у меня получится. Мне нужно прикрытие, но они не пострадают, даю вам слово.
— Это сложнее, чем было с мафией, Джим. Вы вряд ли справитесь, а мой план дает стопроцентную гарантию.
— Можете использовать его, если мой провалится, но это вряд ли случится. Не думаю, что это единственная атака, которую они планируют.
Это был первый раз за долгое время, когда Джим так упрямо разговаривал с Майкрофтом, и тот нахмурился. Возможно, именно в этой организации была изначальная цель Джима, и все было затеяно, чтобы добраться до нее. Но никаких подтверждений этому не было, а Джим смотрел на него жадно, болезненно и явно ждал разрешения. Майкрофт смягчился. Он сможет проконтролировать. Он даже сможет использовать опасность в своих целях.
— Джим, мне не хочется вас отпускать, вы можете погибнуть, а ваша помощь неоценима, — сделал последнюю попытку переубедить Майкрофт. Тепло и забота в его взгляде явно не остались незамеченными, но ответный энтузиазм скорее относился к предстоящей миссии.
— Я справлюсь, в моей жизни бывали задачи и посложнее, — Джим поднялся с кресла. — Я пойду, через три дня будут результаты. Я позвоню насчет подстраховки.
— Джим, берегите себя, — взволнованно проговорил Майкрофт, когда тот уже стоял в дверях.
Когда Джим вышел, демонстративно не отреагировав на его слова, Майкрофт задумался. Он признался себе в том, что действительно волновался за Джима. Мысль о том, что тот может погибнуть, вызывала дискомфорт. В отличие от Шерлока, Майкрофт самообманом заниматься не любил и с сожалением признал, что привязался. Самолеты перестали взрываться, люди в разы меньше гибнут, а Мориарти работает на благо Британии и постоянно рядом. Майкрофт понимал, что причина его привязанности в этом. Получил ли он ответное чувство, вот вопрос. Это так облегчило бы его работу, однако кто знает, что происходит в эмоциональной сфере у этих гениев? Раньше он никогда не встречал равных себе людей, постоянно ощущая себя директором клиники для умственно отсталых. А какие отношения могут быть с такими подопечными?
Когда Джим вернулся через три дня после успешно проведенной операции и посещения врача, Майкрофт продемонстрировал огромное облегчение. У Джима была царапина, пуля прошла по касательной, и никто из людей МИ-6 серьезно не пострадал, было лишь пару неопасных для жизни ранений.
Они некоторое время сидели молча и пили виски. Джим смотрел на стакан и выглядел даже более сломленным, чем обычно.
— О чем вы думаете, Джим? — мягко поинтересовался Майкрофт. Он действительно почувствовал волну тепла, когда узнал, что Джим жив и справился, и теперь собирался понять, помочь, окружить заботой этого печального, раздавленного собственной виной человека.
— О том, что совесть не знает арифметики. Сколько бы людей я не спас, это все равно ничего не изменит, — проговорил Джим после продолжительной паузы, когда Майкрофт уже перестал надеяться на ответ.
Он в очередной раз задумался, стоит ли сказать Джиму о том, что Шерлок жив. Возможно, эта мысль хоть немного облегчила бы его страдания. Но сейчас говорить не хотелось из-за странного чувства, которое Майкрофт с трудом классифицировал как ревность. А вот заинтересованный взгляд — в особенном смысле заинтересованный — вполне мог бы подбодрить Джима и вернуть ему некоторую живость. В конце концов, находиться в одной комнате с подобным полутрупом становилось тяжеловато.
— Хотите меня? Подходите, я не кусаюсь и не против, — устало произнес Джим, прямо глядя на Майкрофта. Тот несколько мгновений поразмыслил, но не увидел ни одной причины отказываться.
Майкрофт встал, поправил костюм и подошел к поднявшемуся Джиму. Поцелуй вышел странным и неловким, однако Джим, казалось, не придал этому ни малейшего значения. Он снял пиджак и рубашку, подождал, пока то же сделает и Майкрофт, и с облегчением сам поцеловал его. Пути назад уже не было.
***
Утром Майкрофт проснулся первым. Джим еще спал, и он задумался о проведенной ночи. Джим был хорош, но большее удовольствие Майкрофту приносило даже не обладание, а то, что Джим в отдельные минуты выглядел нормальным, и из его глаз уходило это постоянное чувство вины. Он как будто забывал о том, что его все время гложет, и ощущал себя обычным человеком. Джим и сам это осознал, и после этого сомнений в успехе у Майкрофта не осталось. Джим захочет еще, и Майкрофт не будет отказываться.
***
Следующие два месяца Майкрофт бы назвал идеальными. Джим помогал ему в работе, они по-прежнему многое планировали вместе и проводили рядом почти все свободное время. Дела шли в гору. Майкрофт все больше привязывался к Джиму и даже с осторожностью думал о том, что, возможно, это похоже на счастье — в представлении нормальных людей. При нем был Джим, с которым можно было спать, работать и на досуге обсуждать Петрарку. И который сам казался чуть более умиротворенным, чем в начале их отношений. Майкрофт замечал, как уже не только во время секса, но и во время обычных бесед Джим как будто отпускает себя, и в нем мелькает искренний интерес, а боль исчезает.
Он все реже задумывался о том, что Джиму стоит рассказать о Шерлоке. Его отвращали возможные последствия. Джим оставался прежним высокоморальным собой, даже когда забывал о муках совести, но вдруг известие о том, что Шерлок жив, повлияет на него сильнее, и все изменится? Когда Шерлок вернется, тогда он придумает, как преподнести эту весть Джиму и оставить его при себе. Сейчас же небольшая проблема была лишь в Шерлоке, который начал задавать неудобные вопросы. Он уже интересовался, откуда Майкрофт так хорошо знает, где можно найти звенья цепи Мориарти, ведь для дедукции у него недоставало данных. Майкрофт тогда что-то уклончиво ответил, а Шерлок был слишком занят, чтобы уточнять.
Как будто в ответ на его мысли на телефон поступил видеозвонок от брата.
— У тебя есть важный шпион? Это точно не дедукция, — Шерлок как обычно не поздоровался и сразу приступил к делу.
— Да, после смерти Мориарти ко мне перешел его подручный и слил всю информацию. Он и сейчас работает на меня, — спокойно ответил Майкрофт, прекрасно понимая, что Шерлока-то он обыграет в любом случае.
— Ты следи, как бы он не слил и тебя, братец.
— Нет, здесь речь идет о настоящем раскаянии, я уверен. Он страдает.
— Тем более, — удивленно воскликнул Шерлок, придвигаясь ближе к ноутбуку. — Ты строишь все на обычном химическом дефекте, ты же не можешь скрывать от него, что изобретен прозак. Ему достаточно зайти в аптеку и подойти к витрине с антидепрессантами, чтобы полностью уйти из-под твоего влияния. Мне пора, конец связи.
Шерлок сбросил звонок, а Майкрофт обдумывал его слова. Шерлок в этой области опытен и поэтому первый догадался о возможности химической коррекции. Майкрофту такая мысль в голову не приходила. Интересно, что думает об этом Джим.
Когда тот вечером зашел к нему, и Майкрофт, разливая по чашкам чай, спросил прямо:
— Джим, а ты не думал попить антидепрессанты? Тебе может стать легче, — Майкрофт очень внимательно наблюдал за Джимом, но тот привычно пожал плечами.
— Думал, конечно. Но не буду этого делать.
Майкрофт прекрасно осознавал все то, чего Джим не сказал вслух. Тот не считал себя вправе облегчать собственные муки. Не дав Джиму допить чай, Майкрофт потянул его в постель. Тот охотно пошел за ним, и он с грустью признался себе, что любовь — действительно ужасный дефект, к тому же плохо влияющий на интеллект.
***
Прошел еще месяц.
Джим проснулся и некоторое время бездумно смотрел в потолок, а потом перевел взгляд на спящего Майкрофта.
«Что я тут делаю?» — была его первая мысль, и лишь потом он все вспомнил.
— Ничего себе помутнение, — едва слышно пробормотал он, на всякий случай отворачиваясь от Майкрофта, и постарался осознать все, что произошло. Он теперь в самом сердце Британской империи и у него есть доступ ко всему, в том числе к влюбленному Майкрофту. Джим не смог сдержать довольной улыбки.
Да, мучился он так, что страшно вспомнить, но оно того стоило. Чутье подсказывало, что приступы больше не повторятся. Его мозг явно окончательно встал на место. Но на всякий случай Джим решил подстраховаться и сходить к врачу.
Империю свою, он, конечно, разнес в пух и прах, но это поправимо, потому что сейчас в его руках новая и куда более мощная, и он теперь волен делать все, что угодно. Майкрофт не знает, что его здравый смысл вернулся, и будет по-прежнему ему доверять. А еще у Майкрофта были секреты. Их наличие Джим чувствовал все это время, но не обращал внимания из-за приступов. А теперь их было бы любопытно раскрыть. У него было предчувствие, что они как-то связаны с Шерлоком.
— Доброе утро, Джим, — произнес Майкрофт сонным голосом и положил руку на его плечо.
Джим беззвучно хмыкнул, убрал с лица улыбку и подпустил во взгляд страдания и боли. Теперь он мог управлять и такими эмоциями.
— Доброе утро, Майкрофт, — тихо произнес он и повернулся.
«О нет, для тебя оно не доброе, даже не мечтай. У тебя в жизни больше не будет ни одного доброго утра», — подумал он, глядя тому в глаза.
Как и ожидалось, Майкрофт ничего не заметил, и притянул Джима в поцелуй.
Для Джима начиналась очень интересная игра.
Авторы текста: Villisa21, Vedma_Natka
Автор сюжета: Клевер
Бета: Кицуне
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джим Мориарти
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Написано по заявке с Инсайда на Зимнюю Фандомную Битву для команды Моркрофта. Пусть Мориарти раскается — искренне и полностью и решает бескорыстно послужить родине и закону. И идет с этим к Майкрофту. История недоверия и раскаяния: Майкрофт не верит Мориарти до конца, но одновременно не может отказаться от столь щедрого предложения, а Мориарти смиренно принимает любое отношение и обращение, ибо уверен, что оно заслуженное.
Примечание: Обоснование ситуации взято из этого случая
ВОЗМОЖНЫ ОСЛОЖНЕНИЯ
Джим очнулся через неделю после выстрела. Голова нестерпимо болела, во рту пересохло, и больше всего хотелось провалиться обратно в темноту.
— Как вы себя чувствуете? Не пытайтесь говорить, моргните, если хорошо, — с беспокойством произнес откуда-то справа смутно знакомый голос. Его просто необходимо было идентифицировать, и Джим сосредоточился, пытаясь прорваться сквозь окутывающий сознание туман.
«Доктор Бартон», — наконец сообразил Джим и поморщился, надеясь, что это сойдет за ответ. Помещение оказалось знакомым — палата в его клинике; Моран сидел у окна и разговаривал по телефону. Вывод был неутешительным — выжил. Джим бы разозлился, если бы у него так не раскалывалась голова.
— Вы восстановитесь очень быстро. Возможны осложнения, но мы справимся, — перед ним возникло взволнованное лицо доктора Бартона, и Джим сфокусировался на нем. — Вы просто везунчик, выжить после такого практически невозможно. Не выстрел, а хирургия.
Джим скривился и услышал, как хмыкнул Моран: они оба прекрасно знали, что финал должен был быть другим.
***
— Если откажется — передавай данные властям, — завершил Джим инструкцию для Морана, бросил телефон и стал лениво переключать каналы в поисках хоть чего-то занимательного. Последние несколько недель выздоровления Джим отчаянно маялся от безделья. Единственным, что вернуло ему вкус к жизни, были попытки сохранить особо важные нити своей паутины, которые оказались беззащитны перед «британским правительством». Сторонние заказы казались совершенно бездарными, а чтобы затеять что-то свое, нужно было действовать активно, на что он пока не был способен.
«Именно здесь жил Шерлок Холмс, являющийся самой противоречивой фигурой двадцать первого века».
Джим отложил пульт и посмотрел на миловидную ведущую, стоявшую напротив дома 221-б по Бейкер-стрит. Та сначала долго рассказывала историю улицы, потом интервьюировала каких-то продавцов, вспоминавших, как Шерлок не уплатил по счету или нахамил, а после этого начала рассказывать о неизвестных делах детектива, зачастую представляя его не в самом выгодном свете.
Джим смотрел на то и дело появляющиеся на экране фотографии Шерлока с еле скрываемым довольством. Он выиграл в этой игре. И хотя она закончилась не совсем так, как планировалось, и Джим выжил, сейчас он все больше радовался этому. Это была абсолютная победа: Шерлок мертв и о нем снимают такое отвратительное кино.
На экране демонстрировали похороны. Крупным планом показали Уотсона: тот еле сдерживал слезы, и Джим внезапно почувствовал легкий укол вины. Камера повернулась на гроб, и Джим вдобавок ощутил жалость. Он убил Шерлока и ему не с кем больше играть. Люди глупы, но раньше мириться с этим было проще — он знал, что всё ведет к финальному поединку, и воспринимал остальное как путь. А теперь надо искать новый драйв.
Фильм завершился рядом фотографий детектива, и Джим почувствовал, как непривычно екнуло сердце. Он как будто впервые понял, что Шерлока больше нет, что Шерлок умер, и они больше никогда не встретятся. Джим помотал головой, удивленный этими мыслями. Подобные переживания были ему несвойственны, и Джим списал все на вынужденное безделье. Он поступил правильно и привел все к нужному финалу — нельзя же было тянуть игру бесконечно и не закончить ее.
Размышления прервал телефонный звонок. Звонил новый клиент и попросил убить жену и двоих их детей. Джим слегка оживился — ну хоть что-то! — и согласился. Недели вынужденного безделья наконец-то подходили к концу.
***
Джим потянулся к одной из книг братьев Гримм. Новое преступление ему хотелось спланировать особенно изящно, и он решил вновь поискать вдохновения в сказках. Было даже несколько грустно, что больше никто не сможет оценить тонкости его работы. Подумав, Джим открыл «Гензель и Гретель» и начал увлеченно читать, лишь изредка останавливаясь, чтобы придумать, как вплести отдельные детали в планируемое преступление. И внезапно поймал себя на мысли, что невероятно рад смерти мачехи.
«Было бы здорово, если бы и их отец умер, как вообще он посмел отвести родных детей в лес?» — мысленно возмутился Джим, с ненавистью захлопнул книгу и отбросил ее в сторону.
Головная боль внезапно усилилась, и Джим отвлекся. И только тогда осознал, насколько непривычными для него были такие мысли.
— Вот это впечатлительность, — вслух усмехнулся он и потянулся к болеутоляющему. Джим запил таблетку и откинулся на подушку, пытаясь сохранить незнакомую эмоцию. Джим понимал, что как только он выздоровеет, все эти странные приступы закончатся, и смаковал происходящее.
***
Джим отложил газету и довольно прищурился. Жена и дети заказчика благополучно взорвались в машине. Полицейские закроют дело, так как виновник аварии и сам погиб на месте происшествия, и клиент окажется вне подозрений. Первое дело его новой жизни, несомненно, завершится успехом — Джим не видел ни одного препятствия этому. Он еще раз посмотрел на фотографии погибших в статье и замер.
Из-за него только что умерло четыре ни в чем не повинных человека! Джим почувствовал, как его сковывает ужас и становится трудно дышать. Они еще вчера были живы, радовались, грустили, а сегодня их больше нет. Дети еще жизни не видели толком, но они уже никогда не вырастут. Наверняка они плакали от страха, когда машина переворачивалась, и надеялись, что мама их спасет.
Подобные мысли для Джима тоже были в новинку, и он вначале пытался их подробно изучить, но ничего не получалось, ужас был запредельным. Джим лишь беспомощно облизывал пересохшие губы и всеми силами пытался успокоиться и переключиться на что-нибудь. Например, подумал, что Шерлок наверняка смог бы докопаться до правды в этом деле, если бы оно попало к нему в руки. Джим даже на секунду успокоился, понимая, что больше никто в его планы не вмешается.
И тут же Джима накрыло новой волной осознания, что и Шерлок умер. Еще несколько недель назад он жал ему руку, и Шерлок дышал, говорил, был так красив с растрепанными ветром волосами и так проникновенно говорил об ангелах. А теперь он мертв, и Джим больше никогда его не увидит, ведь смерть — это навсегда.
Вся эта буря эмоций отступила так же быстро, как и появилась, и Джим лишь удивленно помотал головой. Происходило что-то странное, и он решил при следующем подобном случае все-таки связаться со своим врачом.
***
Позвонил телефон. Джим взял трубку и установил защищенное соединение, чтобы прослушать просьбу лидера одной террористической организации. План состоял в том, чтобы взорвать круизный лайнер и представить дело так, будто это вина судоходной компании. Финансовая сторона Джима интересовала мало, но взрыв можно было бы использовать и в своих интересах, поэтому он согласился. Ему необходимо было подобное непростое дело: он надеялся, что приступы прекратятся, если на них не будет времени.
***
Накрапывал дождик, но Джим был так рад очутиться на улице после долгого выздоровления, что решил пройтись до места встречи пешком. Он оглядывал витрины, смотрел на редкие просветы в тучах и прислушивался к беседам проходящих мимо. И внезапно ощутил острое чувство единения — ведь он идет в толпе так похожих на него людей! Все они так же смотрят по сторонам и радуются новому дню. И не важно, что он умнее их всех, ведь интеллект — это лишь одно из множества качеств, делающий их такими, какие они есть.
Это ощущение было самым приятным из всего, что накатывало на него в последнее время, но Джим едва успел насладиться им. Его тут же вновь накрыло липким ощущением вины: ведь из-за него такие же люди умирают, а он и не думает о них, как о равных. Почему ему взбрело в голову, что он вправе распоряжаться их жизнями? Он же абсолютно такой же, нисколько не лучше… Голова снова разболелась. Он уже знал, что успокоиться не получится, и понимал, что просто надо переждать.
Джим прислонился к стене, потому что эти новые ощущения лишали его сил. Он попытался проанализировать то, что испытывал, и, шаг за шагом преодолевая накатывающее волнами раскаяние, перебрал в памяти весь массив прочитанной литературы. Решение нашлось с трудом — это было чувство жалости. Раньше он считал, что жалость — это вид презрения к тем, кто ниже, а оказалось, что это нечто сродни любви. Джим желал добра всем этим людям, и даже ощутил толику радости. Он получил доступ к пониманию — не логическому, а эмоциональному — целого пласта человеческой жизни.
Странные эмоции начали сходить на нет, и Джим уже достал телефон, чтобы позвонить доктору Бартону, когда зазвучала знакомая мелодия. Звонил новый клиент с требованием убить своего бизнес-партнера. Джим выслушал все подробности, и уже собирался согласиться, когда внезапно снова ощутил это чувство сопричастности. И отказался, быстро повесив трубку.
Он попытался мысленно оправдаться тем, что имеет право на капризы, но понимал, что все дело в переполняющих его раскаянии, жалости и любви. Внезапно жутко захотелось спать, и Джим с трудом набрал Морану сообщение о том, чтобы тот поехал на встречу вместо него. Чтобы хоть как-то последовать все тише звучащему зову рассудка, Джим снова позвонил клиенту и согласился на дело. И тут же его захлестнула новая волна боли и сожаления о содеянном. Еле передвигая ноги, Джим побрел домой. У него не было сил звонить врачу, да и не видел он смысла этого делать. Какое право он имеет на лечение? Он — чудовище, которое убивает людей и считает себя выше всего человечества.
Краем сознания Джим успел подумать, что завтра ему станет легче, и он первым делом позвонит доктору Бартону, а потом все полностью затопило болезненными эмоциями. Он с трудом зашел в квартиру и наткнулся на собирающегося Морана.
— Лайнер взорван, — сухо сообщил тот и ушел.
Джиму показалось, что это все внутри него взорвано. Ему казалось, что он слышит крики умирающих, задыхается в дыму пожара и видит покачивающиеся на волнах мертвые тела. Он почти на ощупь добрался до постели и рухнул.
***
Утром вчерашний день вспоминался приглушённо, будто Джим пытался притронуться к чему-то через слой кашемировой ткани. Непривычные эмоции, невиданные им доселе чувства, точно ли он переживал их вот только вчера?
Вспоминать о том, по какому поводу он их переживал, было еще труднее, память увиливала, не желая углубляется в болезненное, зато вспомнилось, как он определил овладевшие им чувства. Литература! Он может проверить свои новые способности на литературе. Безопасно, ведь это не настоящие, не живые люди и Джим не имеет к ним никакого отношения.
Еще до утреннего кофе он снял с полки первоиздание «Шагреневой кожи» Бальзака и окунулся в выдуманный мир.
И эмоции вернулись. Джим видел любовь и радость, горе и отчаяние героев, он сопереживал – чего с ним не случалось никогда раньше. Он вдруг открыл, что раньше не ловил и половины смысла, очарованный игрой разума, но теряя весь эмоциональный пласт и теперь он открывал его для себя.
Новые, доселе неведомые ощущения, заставили позабыть о боли, пока Джим читал. Они заставили даже позабыть о том, что он хотел забыть о боли, потому что чтение оказалось удивительным наслаждением.
Реальность была временно оставлена.
Джим читал.
***
Джим с трудом открыл глаза, но тут же зажмурился, ослепленный ярким светом. Какой-то электронный писк намекал, что Джим скорее всего не дома, и, когда через минуту раздались приближающиеся шаги, он еще раз попробовал открыть глаза. Попытка оказалась более успешной, и, оглядев помещение — белые стены, система жизнеобеспечения, узкая кровать — Джим с ужасом понял, что он в больнице.
В этот момент в палату вошел врач. Джим попытался прочитать его имя на бейдже, но перед глазами все плыло.
— Я ваш врач, Фред Парсонс. Как вы себя чувствуете? — доктор разглядывал его с искренним участием, считая пульс и записывая какие-то данные, пока Джим старался заставить язык ворочаться. Наконец, ему удалось выдавить нечто похожее на «нормально».
Кажется, доктор решил, что этого ответа достаточно, снова пометил что-то в блокноте и приступил к объяснениям:
— Неделю назад вас сбила машина. Скорая помощь привезла вас сюда, и все это время вы были в коме.
Джим некоторое время осмысливал слова доктора, а потом внезапно его осенило: значит, никого он не убивал! Его жизнь была лишь сном, который виделся ему всю эту долгую неделю. Перед глазами почему-то плыли потоки цифр, и он вспомнил свое рабочее место, таблицы, окружающих его людей. Он работал бухгалтером, вел добропорядочную жизнь, и дебет у него всегда сходился с кредитом. Он почувствовал себя абсолютно счастливым из-за того, что все оказалось лишь страшным видением. Не был он криминальным гением, не пытался никого убивать, никогда не шантажировал Шерлока смертью его друзей… А еще у него есть жена и дети, и он, кажется, пропустил семейный ужин.
Но Джиму и раньше снились яркие сны, хоть и не настолько правдоподобные, поэтому он все еще сомневался.
— А как меня зовут? — невнятно спросил он у доктора, сам не особо понимая, что говорит.
— Джеймс Мориарти. У вас проблемы с памятью? — нахмурился тот и стал быстро писать еще что-то.
— Нет-нет. Я просто хочу спросить, показывали ли меня по телевидению? — с каждым новым словом его речь становилась все разборчивее, да и самочувствие понемногу улучшалось.
— Нет, — слегка удивленно отвечал доктор. — Только писали в газетах.
— А что в газетах? — замер Джим. Он слышал, как система начала пищать чуть чаще, и почувствовал, как лоб покрывается испариной.
— Да про аварию, в которую вы попали. Вы не волнуйтесь так, — доктор снова измерил и записал его пульс. — Впрочем, я рад, что ваши реакции в норме. Вы быстро восстанавливаетесь. Кстати говоря, можете не переживать: водителя, который вас сбил, задержали на месте преступления. Он был пьян, скоро его будут судить.
Джим представил, как тот будет мучиться от угрызений совести. Он все еще очень ярко помнил все пережитое им во сне и врагу не пожелал бы ощутить хоть частичку этого. Джим уверен, что водитель сейчас очень переживает, потому что сам он точно бы с ума сошел, если бы, не приведи Господь, покалечил кого-нибудь.
— Когда он позвонит, передайте ему, пожалуйста, что я не держу зла. Я найму ему хорошего адвоката. — Джим помнил, что на счету у него было немало денег, он откладывал их на дорогую машину.
Внезапно он почувствовал себя совсем хорошо и решил заняться этим вопросом сейчас же. Кто знает, когда тот несчастный позвонит — нельзя же столько времени заставлять человека страдать. Он выдернул из вены иглу и резко вскочил с кровати, доктор же смотрел на него, как будто так все и должно быть, и не сделал ничего, чтобы помочь или помешать. Но ослабевшие ноги не удержали его, и Джим, едва встав, упал. И проснулся.
***
Упершись взглядом в стену, Джим лежал неподвижно, только чувствовал, как слезы текут по его лицу. Каким же счастливым был этот сон, где он не был таким чудовищем, где его не мучила совесть! Сейчас он действительно хотел быть бухгалтером, иметь жену и детей, и жалел, что не избрал такой путь. Как невероятно больно было осознавать, скольких детей он оставил сиротами, а женщин — вдовами.
Он сел на пол рядом с кроватью, и перед его мысленным взором столпились все те, кого он даже не помнил, но к чьей смерти он приложил руку. И их родные. Мальчик, который учился рисовать, и которого убили прямо над незаконченным этюдом. Мужчина, который после смерти своей жены попал в психбольницу, и находится там по сей день. Слепая старуха, которая начала описывать его голос, и от которой после взрыва не осталось ничего.
Джим почувствовал, как по его рукам стекает кровь, хотя он никогда не убивал сам — не любил пачкать рук. Но, оказывается, они всегда были запачканы, и отмыть их теперь невозможно. Он знал, что отныне всегда будет ощущать этот металлический запах только что пролитой крови на своих руках.
В голове лихорадочно билось, что надо принять успокоительное. Это новый приступ, с которым он самостоятельно не справится. Джим, едва передвигая ноги, подошел к коробке с лекарствами и достал одну из упаковок. Всепоглощающее чувство раскаяния, которое он испытывал, ужасало его и подавляло волю к любым действиям. Джим бросил таблетку в воду и подождал, пока она растворится. Он уже поднес стакан к губам, когда его прошибло мыслью, что он не имеет права это пить. Он не заслуживал такого простого избавления от боли, он ведь снова начнет жить как раньше и убивать людей! А это было худшим из того, что Джим мог вообразить.
Он схватил пистолет, лежащий в ящике стола, и задумался, куда лучше стрелять. Выстрел в рот прошлый раз получился неудачным, значит, наверное, лучше в висок. В этот раз он обязан умереть, он не имел права жить после всего, что натворил. Конечно, смерть не искупит вины перед людьми, но зато избавит от этой разъедающей все существо боли.
Его накрыло осознанием, когда он уже поднес оружие к голове. Да, он убьет себя, но более эгоистичный поступок придумать просто невозможно. Ведь вместе с собой он убьет и свой блестящий ум, который еще можно попытаться обернуть на благо. Нужно хотя бы попробовать что-то исправить. Джим был в курсе массы планируемых преступлений, и мог вывести полицию на несколько группировок, которые их готовили. А потом можно и застрелиться — когда счет спасенных им жизней превысит количество уничтоженных.
Видимо, поэтому в прошлый раз умереть не получилось. Он должен был осознать все, исправить и умереть уже со спокойной душой. Только никак не мог понять, почему же раньше не чувствовал ничего, ни когда убивал людей, ни когда заставил Шерлока спрыгнуть под угрозой смерти друзей. Может, все-таки это последнее убийство так изменило его? Ведь Шерлок был ему важен.
Джима захлестнуло новой волной боли, хотя он и так едва дышал от кипевших слез. Тут он вспомнил, что есть еще старший Холмс, который когда-то жаждал выбить из Мориарти всю возможную информацию, а получил только насмешки. Что ж, теперь он порадуется — с его-то властью он сможет наилучшим образом распорядиться преподнесенными Джимом сведениями. И Майкрофту Холмсу было отправлено сообщение: «Приду в Диоген через сорок минут. ДМ»
Он специально пошел пешком, разглядывая лица людей, пытаясь угадать, понять, вспомнить тех, кому он причинил зло. Он впитывал их страдание и ощущал какую-то странную радость от того, что каждый шаг ему дается с огромным трудом. Он все это заслужил.
В Диогене его ждали и молча провели к комнате для посетителей. В этом царстве тишины было не так уж и плохо, особенно после прогулки, которую он себе устроил. Он кивнул на молчаливое приглашение распорядителя и проследовал внутрь, еще раз испытующе оглянувшись на дверь.
***
Для Майкрофта утреннее сообщение стало неожиданностью. Он был уверен, что Мориарти мертв: даже его младший брат мог отличить настоящее самоубийство от инсценированного. ДНК крови на крыше совпало с ДНК Мориарти, и все это время Майкрофт считал, что с крыши забрали уже труп.
Он был готов к нескольким вариантам развития событий, но все же с трудом сдержал удивление и злость, когда увидел Мориарти, без сомнения, живым, хоть и на самого себя непохожим. Значит, он все-таки смог обмануть Шерлока и скрыться от людей Майкрофта, который все равно продолжал поиски, хоть и не относил их больше к первостепенным задачам.
— Рад вас видеть в добром здравии. Чем обязан? — Майкрофт дежурно улыбнулся и указал Мориарти на кресло напротив. Тот расположился на самом краешке и пробормотал:
— Я хочу на вас работать.
Майкрофт посерьезнел. В Мориарти что-то неуловимо поменялось, и он все никак не мог понять — что. Взгляд и осанка как будто стали другими, и, спустя несколько секунд, Майкрофт все-таки определил для себя: Мориарти выглядел сломленным. Впрочем, он знал, насколько хорошо тот мог притворяться.
Пока Майкрофт размышлял над изменениями в поведении и возможными мотивами его игры, Мориарти глухо продолжал:
— Я убил Шерлока. Я убил огромное количество людей. Я помогал террористам. Я не хочу искупить — это невозможно, я хочу спасти людей и сравнять счет. Моих ресурсов хватило бы, но я хочу именно помочь, чтобы это было заслугой МИ-6.
Майкрофт по-прежнему молчал, понимая, что пустить Мориарти в систему нельзя, иначе завтра тот будет владеть Британией.
— Я знаю, что вы не верите. Я бы сам себе не доверял в подобных обстоятельствах. Давайте сделаем так. Послезавтра вот в этот самолет, — Мориарти протянул Майкрофту листок с номером рейса и датой, — будет заложена взрывчатка. Эта информация известна только мне, так что действуйте. Через три дня я снова приду.
Мориарти встал и прошел к выходу. Майкрофт все еще ничего не понимал, но тут же организовал слежку.
***
В самолете действительно должна была быть заложена взрывчатка. В процессе расследования Майкрофт узнал, что люди, которые даже не вызывали подозрений, оказались куплены или шантажируются террористами. Преступление планировалось тщательно, и он понял, что если бы Мориарти их не навел, то самолет был бы взорван.
Поэтому, когда Мориарти пришел через неделю, Майкрофт первым делом формально поблагодарил его. Тот тряхнул головой и подавленно произнес, что не стоит говорить спасибо за спасение людей.
— Скоро в Лондон приедут несколько глав мафиозных кланов, — таким же приглушенным голосом сказал Мориарти, словно пытаясь справиться с чем-то внутри, — они планируют большое дело. Я встречусь с ними и убью их.
— Это может быть опасно, — спокойно проговорил Майкрофт, следя за реакцией Мориарти. Тот безразлично пожал плечами.
— Я помогал им — с транспортировкой наркотиков, с поиском предателей, — я для них свой. Меня они подпустят туда, куда вы силой не прорветесь. Страховки тоже не надо, могут заметить.
Майкрофт некоторое время обдумывал предложение Мориарти, а потом согласно кивнул. В конце концов, он явно ничего не теряет, и пользы от возможного уничтожения мафии, тем более без спецоперации, больше, чем от бездействия.
Его пугало только то, что он никак не мог найти понятных мотивов деятельности Мориарти. Раньше, когда их пути пересекались, Майкрофт всегда мог предположить, к какой конечной цели тот двигался. Сейчас же идей не было совсем, и ни по одному каналу не удавалось узнать ничего, что могло бы подтолкнуть к пониманию происходящего.
Мориарти пришел через пять дней. Еще более осунувшийся и похудевший килограмм на пять, у обычного человека — с интеллектом аквариумной рыбки — он вызвал бы сострадание. Майкрофт же окинул его удивленным взглядом, но ничего не сказал, ожидая, когда Мориарти сам заговорит.
Тот сел и устало помассировал лоб.
— Все готово. В ближайшие пару лет мафия вас не побеспокоит, мои люди сейчас разбираются в Китае. Но вы и так это знаете.
Майкрофт поймал взгляд Мориарти и в очередной раз поразился, насколько тот изменился. Даже в застенках МИ-6, когда его пытали, у него ни разу не было такого отчаяния в глазах. Майкрофт был уверен, что Мориарти в принципе недоступны подобные эмоции. Не могли же его слова об искуплении и помощи идти от чистого сердца? Если оно вообще существует, это сердце.
— Вы могли умереть, — Майкрофт сложил руки на груди.
— Все было спланировано, но да, в чем-то мне повезло. К сожалению, как всегда, — последние слова Мориарти прозвучали едва слышно, и Майкрофт чуть подался к нему. Тут ему пришла мысль: он сможет обеспечить безопасность Британии, если подпустит Мориарти ближе, ресурсов для контроля было предостаточно. Надо только решить, насколько близко — его жгло любопытство, требующее любым способом разобраться в мотивах Мориарти. Да и пользу тот мог принести, главное — не ослаблять внимания.
— Вы удивляете меня, мистер Мориарти. Что же, ваше предложение работать на меня еще в силе? — Майкрофт удивленно заметил, что и это предложение не вызвало в Мориарти никакого эмоционального отклика, тот по-прежнему казался погруженным в себя. Однако ответил сразу.
— Да. И я готов принять любые ваши условия, — вновь опередил его Мориарти.
— Что ж, мистер Мориарти… Вы переедете в то место, которое я укажу. За вами будут тщательно следить, и контролировать каждый ваш шаг. Наблюдение будет круглосуточным, и если вас потеряют, договор отменяется. О любых действиях — о каждой мелочи — вы будете отчитываться мне. Вы готовы?
— Да, и готов на любые другие условия, если вы дадите мне помочь.
В глазах Мориарти мелькнуло нечто, смахивающее на благодарность, но Майкрофт уже устал трактовать все эти новые странности. Стоило признаться, что Мориарти изрядно его запутал. Но он знал, что тот рано или поздно допустит какую-то осечку или даст ключ к пониманию, поэтому просто приготовился ждать, ни на секунду не ослабляя внимания.
— Встретимся завтра, мистер Мориарти. И начнем наше сотрудничество, — он протянул руку, заинтересованный возможной реакцией.
— Хорошо, и зовите меня Джим, пожалуйста, — Мориарти ответил на рукопожатие. — Не люблю свою фамилию.
Майкрофт сразу же понял, что тот сейчас соврал. Осталось только понять, специально ли это Джим сделал в рамках своей игры, или все-таки происходит нечто, недоступное его пониманию. Раньше он никогда не мог определить, когда Джим врет.
— Хорошо, Джим. До свидания, — Майкрофт проводил его до двери, а после долгие часы просидел в глубокой задумчивости.
***
За следующие два месяца Майкрофт провел, наверное, сотню проверок. Он испытывал Джима как только мог — давал ему крайне сложные, рискованные задания, подвергал все большему контролю, заставлял работать на вторых ролях под началом не самых умных людей. Джим же абсолютно безропотно сносил все, что он придумывал. И Майкрофт, частично даже против воли, начал ему верить.
Ведь все это происходило наяву: к нему пришел самый умный в мире человек (почти самый умный, хотелось бы верить) и работает с ним в команде. Джим никогда не раскрывал ему душу, но прекрасно было видно, что он раскаивается в содеянном. Но и это он никогда не выставлял напоказ — просто сливал ему все источники, давал кучу наводок и помогал в самых безнадежных делах, висевших уже много времени.
Они очень много разговаривали, и Майкрофт все больше восхищался умом Джима. Тот подсказывал интересные ходы, а иногда они вдвоем устраивали целые мозговые штурмы для планирования сложных операций. Майкрофт невольно все сильнее приближал Джима к себе, обращаясь к нему всякий раз, когда нужна была помощь.
Джим отвечал на все согласием, доброжелательно улыбался — только в глазах у него был ад, все девять кругов, включая ледяной Коцит. А любое упоминание о Шерлоке поднимало просто огромную волну боли в его глазах, и Джим не мог удержать свое обычное сдержанное выражение лица. Майкрофт помнил его совсем другим: как тот спокойно переносил пытки, словно часть игры, как безумно улыбался, слушая про Шерлока. Тогда он манипулировал людьми, создавал иллюзию понимания, и в итоге вышел победителем.
Однажды Майкрофт даже специально снял с него отпечатки пальцев и взял пробу крови, все еще пытаясь найти подвох. Но нет, это действительно был Джим, да и понятно было, что с таким умом никого больше нет. В конце концов, ему пришлось признать, что Джим действительно изменился. На игру это было не похоже. Или…
Сейчас Майкрофту казалось, что они действительно сближаются. И Джиму как будто было интересно с ним. Они понимали друг друга и могли обсуждать что угодно, рождая интереснейшие идеи. Человека, настолько похожего на него, Майкрофт еще не встречал. И вместе с тем, имело смысл воспользоваться эмоциональной беспомощностью Мориарти — если она реальна — и привязать его к себе еще ближе.
Временами он почти поддавался жалости и хотел сказать Джиму, что Шерлок жив — может, это облегчило бы боль, застилающую его глаза, и вызвало бы горячий прилив благодарности — но каждый раз он останавливался, понимая, что Джим незаменим как помощник и нужен ему именно таким, как сейчас.
***
Спустя еще месяц Майкрофт получил по своим каналам информацию о готовящейся террористической атаке. Действовать надо было быстро.
У него была давняя идея одной спецоперации, но раньше не было возможности ее провести, а теперь террористы сами давали ему шанс. Придется пожертвовать несколькими людьми, но благодаря этому можно предотвратить гибель тысяч.
Он долго рассказывал свой план Джиму, а тот лишь кивал и время от времени хмурился. После монолога Майкрофта повисло молчание.
Наконец, Джим выдавил из себя:
— План хорош, да, но…погибнут люди, нельзя этого допустить.
Майкрофт в очередной раз поразился. Он никак не мог привыкнуть к этому Джиму, который по своим моральным качествам обгонял теперь всех сотрудников МИ-6, вместе взятых. Но он как обычно ничем не выказал своего удивления.
— Именно поэтому, Джим, мне и нужна ваша помощь. Я оптимизировал потери как мог, но вдвоем мы, конечно, придумаем лучший выход.
Они еще некоторое время молчали, а потом Джим произнес:
— Есть выход. Я пойду один, потому что знаю там нескольких людей, и при некотором везении у меня получится. Мне нужно прикрытие, но они не пострадают, даю вам слово.
— Это сложнее, чем было с мафией, Джим. Вы вряд ли справитесь, а мой план дает стопроцентную гарантию.
— Можете использовать его, если мой провалится, но это вряд ли случится. Не думаю, что это единственная атака, которую они планируют.
Это был первый раз за долгое время, когда Джим так упрямо разговаривал с Майкрофтом, и тот нахмурился. Возможно, именно в этой организации была изначальная цель Джима, и все было затеяно, чтобы добраться до нее. Но никаких подтверждений этому не было, а Джим смотрел на него жадно, болезненно и явно ждал разрешения. Майкрофт смягчился. Он сможет проконтролировать. Он даже сможет использовать опасность в своих целях.
— Джим, мне не хочется вас отпускать, вы можете погибнуть, а ваша помощь неоценима, — сделал последнюю попытку переубедить Майкрофт. Тепло и забота в его взгляде явно не остались незамеченными, но ответный энтузиазм скорее относился к предстоящей миссии.
— Я справлюсь, в моей жизни бывали задачи и посложнее, — Джим поднялся с кресла. — Я пойду, через три дня будут результаты. Я позвоню насчет подстраховки.
— Джим, берегите себя, — взволнованно проговорил Майкрофт, когда тот уже стоял в дверях.
Когда Джим вышел, демонстративно не отреагировав на его слова, Майкрофт задумался. Он признался себе в том, что действительно волновался за Джима. Мысль о том, что тот может погибнуть, вызывала дискомфорт. В отличие от Шерлока, Майкрофт самообманом заниматься не любил и с сожалением признал, что привязался. Самолеты перестали взрываться, люди в разы меньше гибнут, а Мориарти работает на благо Британии и постоянно рядом. Майкрофт понимал, что причина его привязанности в этом. Получил ли он ответное чувство, вот вопрос. Это так облегчило бы его работу, однако кто знает, что происходит в эмоциональной сфере у этих гениев? Раньше он никогда не встречал равных себе людей, постоянно ощущая себя директором клиники для умственно отсталых. А какие отношения могут быть с такими подопечными?
Когда Джим вернулся через три дня после успешно проведенной операции и посещения врача, Майкрофт продемонстрировал огромное облегчение. У Джима была царапина, пуля прошла по касательной, и никто из людей МИ-6 серьезно не пострадал, было лишь пару неопасных для жизни ранений.
Они некоторое время сидели молча и пили виски. Джим смотрел на стакан и выглядел даже более сломленным, чем обычно.
— О чем вы думаете, Джим? — мягко поинтересовался Майкрофт. Он действительно почувствовал волну тепла, когда узнал, что Джим жив и справился, и теперь собирался понять, помочь, окружить заботой этого печального, раздавленного собственной виной человека.
— О том, что совесть не знает арифметики. Сколько бы людей я не спас, это все равно ничего не изменит, — проговорил Джим после продолжительной паузы, когда Майкрофт уже перестал надеяться на ответ.
Он в очередной раз задумался, стоит ли сказать Джиму о том, что Шерлок жив. Возможно, эта мысль хоть немного облегчила бы его страдания. Но сейчас говорить не хотелось из-за странного чувства, которое Майкрофт с трудом классифицировал как ревность. А вот заинтересованный взгляд — в особенном смысле заинтересованный — вполне мог бы подбодрить Джима и вернуть ему некоторую живость. В конце концов, находиться в одной комнате с подобным полутрупом становилось тяжеловато.
— Хотите меня? Подходите, я не кусаюсь и не против, — устало произнес Джим, прямо глядя на Майкрофта. Тот несколько мгновений поразмыслил, но не увидел ни одной причины отказываться.
Майкрофт встал, поправил костюм и подошел к поднявшемуся Джиму. Поцелуй вышел странным и неловким, однако Джим, казалось, не придал этому ни малейшего значения. Он снял пиджак и рубашку, подождал, пока то же сделает и Майкрофт, и с облегчением сам поцеловал его. Пути назад уже не было.
***
Утром Майкрофт проснулся первым. Джим еще спал, и он задумался о проведенной ночи. Джим был хорош, но большее удовольствие Майкрофту приносило даже не обладание, а то, что Джим в отдельные минуты выглядел нормальным, и из его глаз уходило это постоянное чувство вины. Он как будто забывал о том, что его все время гложет, и ощущал себя обычным человеком. Джим и сам это осознал, и после этого сомнений в успехе у Майкрофта не осталось. Джим захочет еще, и Майкрофт не будет отказываться.
***
Следующие два месяца Майкрофт бы назвал идеальными. Джим помогал ему в работе, они по-прежнему многое планировали вместе и проводили рядом почти все свободное время. Дела шли в гору. Майкрофт все больше привязывался к Джиму и даже с осторожностью думал о том, что, возможно, это похоже на счастье — в представлении нормальных людей. При нем был Джим, с которым можно было спать, работать и на досуге обсуждать Петрарку. И который сам казался чуть более умиротворенным, чем в начале их отношений. Майкрофт замечал, как уже не только во время секса, но и во время обычных бесед Джим как будто отпускает себя, и в нем мелькает искренний интерес, а боль исчезает.
Он все реже задумывался о том, что Джиму стоит рассказать о Шерлоке. Его отвращали возможные последствия. Джим оставался прежним высокоморальным собой, даже когда забывал о муках совести, но вдруг известие о том, что Шерлок жив, повлияет на него сильнее, и все изменится? Когда Шерлок вернется, тогда он придумает, как преподнести эту весть Джиму и оставить его при себе. Сейчас же небольшая проблема была лишь в Шерлоке, который начал задавать неудобные вопросы. Он уже интересовался, откуда Майкрофт так хорошо знает, где можно найти звенья цепи Мориарти, ведь для дедукции у него недоставало данных. Майкрофт тогда что-то уклончиво ответил, а Шерлок был слишком занят, чтобы уточнять.
Как будто в ответ на его мысли на телефон поступил видеозвонок от брата.
— У тебя есть важный шпион? Это точно не дедукция, — Шерлок как обычно не поздоровался и сразу приступил к делу.
— Да, после смерти Мориарти ко мне перешел его подручный и слил всю информацию. Он и сейчас работает на меня, — спокойно ответил Майкрофт, прекрасно понимая, что Шерлока-то он обыграет в любом случае.
— Ты следи, как бы он не слил и тебя, братец.
— Нет, здесь речь идет о настоящем раскаянии, я уверен. Он страдает.
— Тем более, — удивленно воскликнул Шерлок, придвигаясь ближе к ноутбуку. — Ты строишь все на обычном химическом дефекте, ты же не можешь скрывать от него, что изобретен прозак. Ему достаточно зайти в аптеку и подойти к витрине с антидепрессантами, чтобы полностью уйти из-под твоего влияния. Мне пора, конец связи.
Шерлок сбросил звонок, а Майкрофт обдумывал его слова. Шерлок в этой области опытен и поэтому первый догадался о возможности химической коррекции. Майкрофту такая мысль в голову не приходила. Интересно, что думает об этом Джим.
Когда тот вечером зашел к нему, и Майкрофт, разливая по чашкам чай, спросил прямо:
— Джим, а ты не думал попить антидепрессанты? Тебе может стать легче, — Майкрофт очень внимательно наблюдал за Джимом, но тот привычно пожал плечами.
— Думал, конечно. Но не буду этого делать.
Майкрофт прекрасно осознавал все то, чего Джим не сказал вслух. Тот не считал себя вправе облегчать собственные муки. Не дав Джиму допить чай, Майкрофт потянул его в постель. Тот охотно пошел за ним, и он с грустью признался себе, что любовь — действительно ужасный дефект, к тому же плохо влияющий на интеллект.
***
Прошел еще месяц.
Джим проснулся и некоторое время бездумно смотрел в потолок, а потом перевел взгляд на спящего Майкрофта.
«Что я тут делаю?» — была его первая мысль, и лишь потом он все вспомнил.
— Ничего себе помутнение, — едва слышно пробормотал он, на всякий случай отворачиваясь от Майкрофта, и постарался осознать все, что произошло. Он теперь в самом сердце Британской империи и у него есть доступ ко всему, в том числе к влюбленному Майкрофту. Джим не смог сдержать довольной улыбки.
Да, мучился он так, что страшно вспомнить, но оно того стоило. Чутье подсказывало, что приступы больше не повторятся. Его мозг явно окончательно встал на место. Но на всякий случай Джим решил подстраховаться и сходить к врачу.
Империю свою, он, конечно, разнес в пух и прах, но это поправимо, потому что сейчас в его руках новая и куда более мощная, и он теперь волен делать все, что угодно. Майкрофт не знает, что его здравый смысл вернулся, и будет по-прежнему ему доверять. А еще у Майкрофта были секреты. Их наличие Джим чувствовал все это время, но не обращал внимания из-за приступов. А теперь их было бы любопытно раскрыть. У него было предчувствие, что они как-то связаны с Шерлоком.
— Доброе утро, Джим, — произнес Майкрофт сонным голосом и положил руку на его плечо.
Джим беззвучно хмыкнул, убрал с лица улыбку и подпустил во взгляд страдания и боли. Теперь он мог управлять и такими эмоциями.
— Доброе утро, Майкрофт, — тихо произнес он и повернулся.
«О нет, для тебя оно не доброе, даже не мечтай. У тебя в жизни больше не будет ни одного доброго утра», — подумал он, глядя тому в глаза.
Как и ожидалось, Майкрофт ничего не заметил, и притянул Джима в поцелуй.
Для Джима начиналась очень интересная игра.
@темы: Творчество: фанфикшн, Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: pg-13, Категории: драма, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категории: слэш, Категории: ангст