Арт: Моркрофт

[Vedma_Natka]

Название: Моркрофт
Автор:  Vedma_Natka
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джеймс Мориарти
Категория: слэш
Жанр: портрет
Рейтинг: G
Исходники: автор подсматривал детали на множество фотографий, но надеется, что вы поверите, что это из головы, а не срисовано
Размер: 800 на 686
Примечание: на заявку: А нарисуйте их в виде кроликов) Морковь же)))

@темы: Творчество: арт, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: g, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категория: крэк

---

[Tear-san]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Tear-san]

Название: Игры с огнём
Переводчик: Tear-san
Бета: Mycroft Arthur Holmes
Оригинал: Playing with Fire by IamJohnLocked4life, разрешение получено
Размер: мини, 1729 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джеймс Мориарти
Версия: ВВС
Категория: слэш
Жанр: романс, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Он всегда был немного пироманьяком, этот извращённый восторг, не важно, было ли разжигаемое им пламя буквальным или метафорическим. Он всю свою жизнь горел, значит будет только справедливо, если с миром случится то же самое. И нет ничего более захватывающего, чем наблюдать за тем, как тает лёд, когда пламя оказывается слишком близко.
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Размещение: запрещено без разрешения переводчика и автора
Примечание: для WTF Morcroft 2016

Ленивое утро Джима

К тому времени, как Джим, морщась от света, льющегося через роскошные окна на восточной стене, приоткрывает один глаз, душ уже выключается, а вторая половина кровати давным-давно остыла. Он потягивается с довольным стоном, переходящим в писк, а потом поворачивается на бок и вздыхает. Вечно валяться в постели он, конечно, не может, но вставать не торопится, зарываясь лицом во вторую подушку и глубоко вдыхая запах. Он слышит, как в ванной включается кран, раздаётся всплеск, негромкое позвякивание, сопровождающее ежедневный ритуал бритья, и мирится с неизбежной необходимостью встретить новый день. Чтобы заставить себя вырваться из объятий великолепных запахов секса и мускуса, требуется немалое усилие, но он всё же садится и выпутывается из кокона пуховых подушек и первоклассных простыней из египетского хлопка, который кажется шёлком. Он запросто мог бы остаться жить в такой постели, и именно эта мысль быстрее любой другой заставляет покинуть её соблазнительный комфорт. Опасный. С другой стороны, он никогда не бегал от опасностей.

Почёсывая затылок и даже не пытаясь привести в порядок волосы, он направляется в сторону ванной. Для тщательной причёски время ещё будет, ему прекрасно известно, что небрежный внешний вид лишь сильнее разожжёт огонь желания. Он всегда был немного пироманьяком, этот извращённый восторг, не важно, было ли разжигаемое им пламя буквальным или метафорическим. Он всю свою жизнь горел, значит будет только справедливо, если с миром случится то же самое. И нет ничего более захватывающего, чем наблюдать за тем, как тает лёд, когда пламя оказывается слишком близко.

Шум воды стих, поэтому он выстукивает по двери замысловатую мелодию, а потом, не дожидаясь ответа, заходит.

— Доброе утро, секси, — мурлычет он и смотрит на отражение в зеркале: удивлённые голубые глаза распахиваются чуть шире в ответ на неожиданное вторжение.

Майкрофт вытирает лицо мягким полотенцем, стирая остатки крема для бритья, а когда поворачивается к Джиму, его спокойствие и собранность вновь на месте. Джим складывает руки на груди и прислоняется к косяку с наигранной обидой.

— Ну вот, ты всё стёр. Знаешь ведь, как я люблю белые разводы на твоём лице.

Строгий взгляд Майкрофта без сомнений означает «хватит вести себя, как ребёнок, у меня нет времени на эту ерунду», и Джим в ответ закатывает глаза.

— Пфф, какой ты скучный, — он наклоняется вперёд и проводит пальцем вдоль свежевыбритой скулы, невозможно гладкой, настолько, что хочется потереться о неё всеми частями тела. — Ты знаешь, что тебе тоже это нравится, — он видит, что Майкрофт пытается не покраснеть, что только сильнее подстёгивает. Нет дыма… Он проводит большим пальцем по губам. — Когда ты измазан спермой, такой грязный, умоляющий о большем… тебе всегда мало, — он подмигивает, когда кончик пальца проскальзывает в рот, а потом отдёргивает руку, когда в ответ сверкают острые зубы. — Гадкий, гадкий, — укоризненно говорит Джим, посасывая чуть прикушенный палец.

Майкрофт к этому моменту уже отворачивается, застёгивает рубашку и заправляет её в идеально сшитые брюки. Джим, не удержавшись, подходит вплотную и проводит руками по идеально очерченной заднице. Он никогда не мог устоять перед хорошо сидящими костюмами.

Майкрофт качает головой и тянется за галстуком, который Джим тут же выхватывает у него из рук.

— Дай мне.

Он перекидывает шёлк вдоль воротника и привстаёт на носки, чтобы смотреть из-за плеча Майкрофта. Тот с едва ощутимым раздражением наблюдает за ним через зеркало, но Джим знает, что подо всем этим кроется теплота, пусть и не заметная стороннему наблюдателю.

— Я носил галстуки, когда ты ещё в пелёнках лежал, Джеймс, и вполне способен завязать узел сам.

— Дело не в этом. — Джиму приходится сделать над собой усилие, чтобы не прицепиться к слову «узел», впрочем, недовольный взгляд Майкрофта через отражение заставляет его подозревать, что тот и так всё понял.

— А в чём же тогда, потрудись объяснить, дело?

Джим наклоняется ближе, поправляя узел.

— Так я могу насладиться твоей прекрасной длинной шеей, — напевает он на ухо Майкрофту и опускает воротник, кончиками пальцев поглаживая кожу со светлыми веснушками. — И сделать вот это. — Улыбаясь, он проводит языком вдоль уха. Майкрофт тихо фыркает, и этот звук столь же сладок, как любой стон или отчаянная мольба. Это словно трещина во льду замёрзшего озера в первую неделю весны, потрескивание плывущего айсберга, это шипение свежезарезанного тела на выпавшем недавно снегу. Это звук оттепели, и он заставляет пламя бежать по венам, наполняя тело жидким теплом. Джим скользит ладонью по груди Майкрофтаи вниз, вниз, вниз, пока кончики пальцев не касаются элегантных брюк. Он трётся щетиной о гладкую шею Майкрофта, покусывает нежную мочку уха, а его пальцы нащупывают поднимающийся от такого внимания член.

— Возвращайся в постель.

Майкрофт делает глубокий вдох и выдыхает, словно вся тяжесть мира держится на его плечах, эта аура не покидает его, как и его чёртов зонт, и Джим знает, что будет дальше, но не может устоять, поглаживая через брюки напряжённую выпуклость ещё раз. Прохладные пальцы обхватывают его запястья, мягко, но уверенно отводя руки прочь.

— Я не могу, — его тон непоколебим, абсолютен, но Джим слышит скрытое прямо на поверхности сожаление. Он ловит в зеркале взгляд Майкрофта и небрежно улыбается уголком губ.

— Я знаю, — он пожимает плечами. — Но попытка того стоила.

Майкрофт отпускает его руки и берёт с вешалки жилет, а Джим отступает, чтобы он мог его надеть. Он наблюдает, восхищаясь удивительной точностью, как эти талантливые пальцы танцуют вокруг пуговиц, и старается не вспоминать, как они касались его кожи. Сложно полностью очистить мысли, когда плотно облегающий жилет опять заставляет взгляд Джима скользнуть к бёдрам Майкрофта. К счастью, далее следует пиджак, длинные чёткие линии его силуэта скрывают соблазнительную округлость задницы и изгиб талии. Джим даже думает, что пиджак почти так же сексуален… или даже больше? Чёрт.

Майкрофт разворачивается, собираясь выйти в сспалью, но Джим останавливает его, положив руки на плечи.

— Нет, нет, нет, не так быстро, — почти напевает он, прекрасно зная, что такие интонации забираются прямо под кожу Майкрофту. Он преувеличенно-тщательно стряхивает с пиджака Майкрофта воображаемые пылинки, превращая действо в целое шоу, разглаживая лацканы и несуществующие складки и поправляя торчащий из кармана уголок платка именно так. Наконец его руки оказываются у виндзорского узла галстука, точно под соблазнительным бугорком адамова яблока, поглаживают шёлк, делая вид, что расправляют. Майкрофт, кашлянув, привлекает его внимание.

— Что? — Джим знает, что его фальшивое недоумение никого не обманет, но он так любит все эти маленькие игры. Он смотрит вверх сквозь ресницы, преувеличенно невинно встречая взгляд Майкрофта и его приподнятую бровь. — Я не могу выпустить тебя в мир в таком беспорядке. Что подумает Королева-мать? — Он скользит пальцами вдоль галстука, а потом чуть тянет. Майкрофт позволяет наклонить себя вперёд, а Джим тянется навстречу. Он чувствует, как дыхание Майкрофта ускоряется, перемена почти незаметна, но она есть, и Джим ухмыляется. Привстав на цыпочки, он чмокает Майкрофта в кончик носа и, посмеиваясь, опускается обратно. Майкрофт моргает, с раздражением качает головой, а потом за шею притягивает Джима обратно. Поцелуй словно наказание, руки Майкрофта вцепляются в его волосы, язык Майкрофта в его глотке, а зубы задевают губы, и Джим только и может держаться, принимая всё это. «Как раз как ты любишь,» — напоминает всезнающий голос у него в голове, и он пытается не застонать, соглашаясь.

Когда Майкрофт отстраняется, ладони Джима ещё не выпустили галстук, но руки совершенно слабые и бесполезные. Майкрофт отталкивает их и расправляет галстук, заправляя его под жилет. Он выходит из ванной, пока Джим всё ещё пытается перевести дыхание. Чтобы прийти в себя, тому требуются несколько постыдно долгих секунд, прежде чем он берёт себя в руки в достаточной мере, чтобы выйти в спальню следом за Майкрофтом.

Майкрофт занят тем, что складывает бумаги в портфель, и даже не поднимает головы.

— Постарайся не взорвать ничего, пока меня нет.

— Никаких обещаний, милый. Ты же знаешь, как мне становится скучно без тебя, — хмурится Джим.

Майкрофт тихо фыркает, Джим уже запомнил, это обозначает «вокруг меня одни дети, понятия не имею, зачем я с тобой связался», и не может удержаться от ответа:

— О, да ладно, ты обожаешь изображать мамочку. Во всяком случае шлёпать точно. — Майкрофт никак не реагирует на это замечание, молча, с чувством завершённости закрывая портфель. Джим подходит ближе. — Что ж, солнышко, надеюсь, ты повеселишься, приводя мир в порядок.

— Чтобы вечером ты опять мог устроить бардак.

— Это то, чем мы занимаемся, дорогой.

— Дом не сожги.

— Я бы и не мечтал!

— А если я узнаю, что ты вмешиваешься в мои планы, тебе не избежать последствий.

— Разумеется. — Джим легко похлопывает его по спине. — Я буду в порядке. Поиграю по твоим правилам. А теперь иди уже! Я бы не хотел, чтобы ты, со своими важными планами мирового господства, опаздывал.

Майкрофт направляется к двери, на секунду замирая у порога.

— Увидимся вечером?

Это едва ли вопрос, скорее безразличное утверждение, по крайней мере, расчёт именно на это. Джим лучше знает. Открывая дверь и выходя из комнаты, Майкрофт не оборачивается к нему.

— Я бы и на целый мир это не променял, — воркует Джим. Майкрофт едва заметно наклоняет голову, кивая, и уходит.

Джим падает обратно на кровать, широко раскинув руки и ноги. Он смотрит в потолок, а по лицу медленно расползается улыбка, пока он планирует, как будет зарабатывать своё наказание.

@темы: Творчество: фанфикшн, Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: pg-13, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категории: слэш, Категории: флафф, Категории: романс, Творчество: перевод

---

[Tear-san]

Название: Шантаж
Автор: Tear-san
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джеймс Мориарти, Чарльз Огастес Магнуссен
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фото из интернета и бесплатная текстура, кадры из сериала
Размер: 2560х1600 пикселей
Размещение: запрещено без разрешения автора
Примечание: для WTF Morcroft 2016

@темы: Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: g, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Творчество: коллаж

---

[Tear-san]

Название: Никто не услышит
Автор: Tear-san
Автор идеи: Клевер
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джеймс Мориарти, Чарльз Огастес Магнуссен
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG
Исходники: музыка: Parla Piu Piano by Roberto Alagna, видео: сериал "Шерлок"
Продолжительность и вес: 01:41, 23мб
Предупреждения: смерть персонажа
Примечание:

Перевод текста песни

Говори чуть тише, и никто не услышит,
как мы переживаем нашу любовь, я и ты,
никто не знает правду,
даже небо, которое смотрит на нас сверху.

Вместе с тобой я останусь,
навсегда, любовь моя.

Говори чуть тише и подойди поближе ко мне,
я хочу почувствовать свет твоих глаз внутри меня,
никто не знает правду,
что это большая любовь, и никогда больше такой существовать не будет.

Вместе с тобой я останусь,
навсегда, любовь моя.

Говори чуть тише, и подойди ко мне близко,
я хочу почувствовать свет твоих глаз внутри меня,
никто не знает правду,
что это большая любовь, и никогда больше такой существовать не будет.

Перевод Katerina Cimini
Размещение: запрещено без разрешения автора
Примечание: для WTF Morcroft 2016

Никто не услышит from WTFMorcroft2016 on Vimeo.

@темы: Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: pg-13, Категории: драма, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категории: слэш, Категории: ангст, Творчество: фанвидео

---

[Tear-san]

Название: Драгоценности в паутине
Автор: Tear-san
Форма: хэндмейд, сцепное кружево
Материал: нитки ЛП (лён и полиэстер) 40
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: собственная схема
Размер: 13х7 см
Количество фотографий: 5
Размещение: запрещено без разрешения автора
Примечание: для WTF Morcroft 2016

Много фото

@темы: Рейтинг: g

---

[Tear-san]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Tear-san]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Tear-san]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Tear-san]

Название: Реинкарнация: Майкрофт
Косплеер: Яша
Фотограф: Tear-san
Эдитор: Tear-san
Форма: котокосплей
Задание: Прекрасное далеко (локация)
Версия: сериал "Шерлок" (BBC)
Пейринг/Персонажи: кот!Майкрофт Холмс, «Джо́нни Уокер»
Категория: джен
Рейтинг: G
Количество фотографий: 6
Примечание: будни кошачьего правительства в прекрасном далеко.
Примечание: для WTF Morcroft 2016

ещё 5

@темы: Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: g

---

[Tear-san]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Tear-san]

Название: I.L.Y.
Автор: Tear-san
Форма: гифка
Версия: сериал "Шерлок" (BBC)
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джим Мориарти
Категория: слэш
Рейтинг: G
Количество: 1
Примечания: для WTF Morcroft 2016

Я всё-таки закрою, чтобы не мельтешила

@темы: Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: g, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома

---

[K@mel@t]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Akitosan]

Название: Далеко от дома
Автор: Akitosan
Бета: Aeterna Spirit
Канон: "Шерлок" BBC; "Охота на Снарка" и "Алиса в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла; легенды о фэйри
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Майкрофт Холмс, Джим Мориарти, бобер, инспектор Брегори
Категория: джен, преслэш
Жанр: крэк, сюрреализм, драма, романс, постмодернизм
Рейтинг: PG
Размер: миди, ~5800 слов
Предупреждения: AU, чудовищные скачки времен и смены POV в одном абзаце, слова-бумажники.
Краткое содержание: Шерлок Холмс расследует дело об убийстве, совершенном много лет назад на Белом острове, Майкрофт Холмс верит в то, что его настоящего брата давным-давно похитили фэйри и настало время его вернуть, ибо в Самайн границы между мирами стираются.
Примечание: Написано как часть макси на летнюю фэндомную битву для fandom Anglomania 2015. Полный текст можно прочитать здесь: awards.ruslash.net/works/5215
Иллюстрации (мои фотосеты и инсталляции): Дуб, береза, клевер или просто Лес фэйри: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8. Ритуал пробуждения: 1, 2, 3, 4. Арбузный грот: 1, 2, 3

Белый остров, полный полыми холмами и пустыми спорами, уступами и трещинами, выплывал из тумана, раскачиваясь из стороны в сторону. Стоявший на палубе белого корабля из белого дуба бледный Шерлок не мог понять, он ли плывет на корабле к острову, или остров плывет по морю к кораблю. Не сумев разгадать эту загадку, Шерлок предался размышлениям о плодах споров, что зрели на Белом острове издревле. Плодами споров здесь являлись истина и не-истина. Истина обычно тонула в арбузном вине, вино каплями покидало бочку с элем, эль никому не доставался. Не-истина росла на берегу средь зеленых холмов, и сильное существо с моря стряхивало с нее не-листья.

Шерлок сделал над собой усилие и шагнул с корабля на остров. Плоды споров, пошептавшись между собой, бросились со всех ног в землю. И погибли. Ибо бесплодны плоды споров, но прорастают они везде.

— Я Шерлок из Зеленых Холмов, или просто Шерлок Холмс, — представился Шерлок, протягивая руку инспектору — имя инспектора было ему незнакомо, но оно определенно должно было начинаться на «Б», как и все имена в этой местности.

Рядом с инспектором стоял ручной бобер и вышивал на пяльцах бобы в пустоте шелковой нитью. Шерлок обратил внимание на то, что уже вышитые бобы напоминали боярышник, а еще не вышитые – рябину.

— Зеленые Холмы, — протянул инспектор. — И как там погода? Штормит? Березы растут? Кстати, я инспектор Брегори. Я приехал на недельку отдохнуть среди тенистых буков, а здесь деревьев нет, одни слова. У моего помощника есть к вам вопрос.

— Вы застраховались в банковской конторе, прежде чем шагнули на наш остров, сэр? —басом пропел бобер.

Шерлок поднял бровь рукой: сама она никак не хотела подниматься, а он не знал, как иначе выразить свое удивление. В Холмах страховкой никто не промышлял. Впрочем, если Мориарти и Снарк, а то и Буджум, — одно лицо, это многое объясняет.

— Именно на этом острове сорок лет назад был убит Бармаглот, — сказал Шерлок, оставив без ответа вопросы инспектора с бобром. — И здесь в последний раз видели Буджума.

— Вы приехали искать убийцу Бармаглота? — изумленно пробормотал инспектор Брегори. — Но улики давно поросли мхом и лишайником! К тому же, давность лет…

Склянки пробили четыре часа пополудни. В тени под солнечными часами завертелись и зашелестели шорьки — такие хливкие, что Шерлок диву дался.

— Варкается, — заметил Шерлок, отправляя тяжелые вопросы бобра с инспектором в долгое плавание. — Время готовить обед для шорьков.

— У них на обед сливочный сэр. То есть, сыр, простите. — Инспектор и бобер демонстрировали полую лояльность по отношению к высокому гостю. — Не хотите ли выпить чаю? Или чего покрепче? Если вы не застрахованы от тени солнечных часов, ваше расследование не отнимет много слов у деревьев.

Но Шерлок хотел отнять много. Недаром он захватил с собой большой бумажник и осколок старой шахматной доски.

— Не откажусь от арбузного вина, — светозарно улыбнулся Шерлок. — Покажите мне арбузный грот, будьте благоразумны.

Благоразумие затуманило лик инспектора Брегори. На морде бобра не отразилось ничего кроме благомыслия.

Еще быстрый стежок — и.

***

И пробило пять часов.

С последним ударом Майкрофт вспомнил, что вместо обеда он выпил один-единственный бокал апельсинового сока. И самое время компенсировать это чаем и сэндвичем с огурцом и сливочным сыром.

Канун Хэллоуина выдался холодным и туманным. Именно из-за тумана наблюдение за Мориарти пришлось прекратить.

— Он исчез, он просто исчез, растворился в тумане, — глядя в пол, говорил хмурый агент — один из лучших; он был взволнован и опечален. Если бы он был японцем, то совершил бы харакири прямо на ковре в кабинете Майкрофта. Как повезло, что он англичанин!

— Он не мог исчезнуть, он необычный, но всего лишь человек, — убеждая скорее себя, чем агента, терпеливо повторил Майкрофт еще раз. — Вам показалось. Вы просто упустили его, такое бывает. В следующий раз он не сорвется с вашего крючка.

Неприятно было врать, но двуличие воспитывалось в нем с детства. Не говори что думаешь на самом деле, сохраняй на лице невозмутимость, когда тебе хочется всех убить. И политика, конечно же. Его богиня.

— Ступайте, — отрезал Майкрофт. — Вам дадут валерьянки и новое задание.

— Валерьянка не потребуется, сэр.

О да. До Мориарти никто не сбрасывал его хвост, сегодняшний день запомнится ему навсегда.

Майкрофт уволил бы его, если бы не знал, что Мориарти — фэйри из Народа Холмов и действительно периодически исчезал из поля зрения. Плохо, что на сей раз он исчез перед самым — как называется у них это праздник? — Самайном. Буквально сегодня Майкрофту пришла в голову гениальная идея: в Самайн границы между мирами стираются, он может попасть в Холмы и найти там настоящего Шерлока.

***

Этот Шерлок как всегда выглядит чужим и неприятным. Равнодушный взгляд скользит змеей мимо Майкрофта и втыкается в стену как острый нож. Можно было бы и левее.

— Если ты думаешь, что Мориарти — ключ к Холмам, найди и допроси его, у тебя столько способов провернуть такое дело, что я даже не буду перечислять их все, — в голосе Шерлока такой холод, что никакой праздничный костер не поможет согреться. Шерлок откладывает в сторону скрипку в знак внимания: все высшие фэйри любят музыку больше всего, а Шерлок из высших, Майкрофт знает об этом.

Как у него все просто. Найти человека в Лондоне возможно, найти фэйри можно только если фэйри захочет. Майкрофт честно заботился о ненастоящем Шерлоке все эти годы в надежде, что фэйри вернут ему брата. Но время шло, вот ему уже сорок, а брат оставался чужим, подменышем. Тот, другой, — далеко от дома.

А Мориарти сбросил хвост, ищи теперь его в холмах зеленых. Майкрофт срыл бы холмы по всей Британии, но это не поможет. У них другое измерение, другое пространство и время — искривленные.

— Самайн сегодня ночью, — продолжает Шерлок натянутым как струна голосом. — Поторопись.

— Ты так говоришь, словно только мне все это нужно. Неужели сам не хочешь вернуться к своим?

— Я среди своих, — медленно произносит Шерлок. — То, что ты считаешь иначе, меня не касается. Да, я думаю, что я человек, а не фэйри. Да, я думаю, что мои родители — мои родители, и никакой я не подменыш. Но что толку говорить с тобой — ты хочешь думать, что я тебе чужой. Так проще оправдывать отсутствие братских чувств ко мне, не правда ли?

Он хватает скрипку и берет высокую ноту. Майкрофт морщится, но уши не зажимает.

Шерлок мгновенно бросает скрипку и складывает пальцы домиком.

— Скажи, ты пытался сжечь меня в детстве, чтобы фэйри забрали меня и вернули тебе несуществующего брата? Я не помню. Думаю, ты мог.

Майкрофт мог, но не делал. Если твой брат в заложниках неизвестных сил, лучше обращаться с заменой осторожнее.

— Ты сказал «Самайн», а не «Хэллоуин», — замечает Майкрофт, поднимаясь с кресла и ища опору в зонте. Опоры в семье у него не было, потому что никто не разделял его мнение о Шерлоке.

— Это доказательство моей вины? — Брови Шерлока взлетают наверх, на лице его появляется презрительная гримаса. — А может быть, мне больше нравится слово «Самайн», а может быть, после того, как ты сдвинулся на этой теме, я тоже стал копаться в древних мифах и читать сказки про фэйри?

Майкрофт не исползует зонт против Шерлока — слова этого Шерлока его не ранят. Но этот Шерлок считает его братом, что довольно удобно, можно попросить этого Шерлока о чем-то — и он сделает. Он только делает вид, что равнодушен. Если фэйри долго живут в семье, они привыкают и начинают чувствовать, даже если раньше не могли. Шерлок любит его как брата, Майкрофту все эти годы было от этого неуютно.

Как если бы тебя любило что-то чужеродное, холодное, неживое. Или живое, но по-другому.

На выходе Майкрофт останавливается.

— У тебя есть его номер. Позвони ему. Скажи, что я хочу встретиться. Сегодня ночью. О, о чем это я. Ты же не веришь в то, что он — фэйри.

Шерлок фыркает, небрежно вырывает листок из блокнота и царапает номер блеклой пастой. Номер едва различим, почти невидим.

— Давай сам, я не хочу играть в твои игры. У меня полно своих. Напиши ему, пригласи на свидание, делай что хочешь.

Майкрофт смутно угадывает в цифрах что-то давно забытое. Какие-то ноты, которые он когда-то знал, похожие на косточки от какой-то большой ягоды.

***

В арбузный грот Шерлок хотел зайти один, ибо истина не терпит посторонних, но Брегори оставил бобра с шитьем бродить по берегу, а сам увлекся, показывая дорогу и утомляя Шерлока пустой болтовней, из которой, впрочем, пробивались ростки необходимой информации.

— Прямо под собой вы можете увидеть абстрактное арбузное озеро. Где-то здесь живет брошенный бочонок с элем, но никто не видел его уже недели две и лет эдак сто. Вероятно, он затонул. Так что истину в арбузном вине вы не найдете, Холмс из Холмов.

— Из Зеленых Холмов, — бережно поправил Шерлок. Грот был огромным, словно вырезанным из арбуза. И кто-то прогрыз и прорубил в нем уступы и трещины. Впрочем, если отойти на приличное расстояние, грот казался очень маленьким. Шерлок прикинул, что в этом арбузе восемьдесят процентов и девять килограммов воды.

В арбузном озере плавали и тонули ледяные арбузные осколки. Шерлок присел, зачерпнул призрачно-красной воды в бумажный стаканчик с надписью: «Бартс», попробовал. Вино еще не перебродило, он только что испил чистейшего арбузного сока. Впрочем, чистейшего ли?

Брегори постарался развеять его предубеждение, изо всех сил размахивая руками:

— Сок чистый, раз в год его проверяет Билли Белл. Точно так же, как и вы. Пробует, диагностирует, что вина нет, и бредет с бутылкой обратно в никуда.

Один взгляд Шерлока остановил безудержный поток воздуха. Установилось блаженное молчание, и Шерлок сумел как следует разглядеть арбузные семечки. Они были трех цветов: черные, коричневые и белые; они были аккуратно разбросаны по гроту; часть из них была погребена под блестящей розовой водой, часть выглядела как экспонаты в музее. Но помимо семечек были и другие экспонаты. Изюм.

— Зачем в арбузном гроте изюм?

— В каждой ягоде должна быть изюминка, — бодро пояснил инспектор. Но руками больше не махал, так что Шерлок усомнился в его искренности и благоразумии.

— Я вижу по меньшей мере пять изюминок. И уверен, что их туда кто-то положил.

— Кому понадобилось забираться так высоко, чтобы просто вложить изюм? Изюм был тут всегда.

Шерлока беспокоило не столько то, кто вложил, как вложил и зачем вложил, сколько то, что еще минуту назад, когда он только взглянул на грот незамутненным взором, никакого изюма в трещинах не было, а в воде что-то пузырилось. Значит, вложили, пока он зачерпывал сок. Цвет грота тоже изменился: из яркого стал тусклым.

— Кто-то не в восторге от моей ревизии, — заключил Шерлок. Из кармана он достал удочку и забросил ее в пенистую воду. Как и следовало ожидать, еще одну изюминку ему удалось подцепить крючком. Обыкновенная мокрая виноградина, которая прежде была сухой.

Он обернулся. Брегори держал на руках безутешного бобра. Бобер всхлипывал и указывал влево и вправо. Над деревьями клубился белый туман. И тут Шерлок понял, что изюм означает букву «О» и какое-то важное слово. Так подсказка или предупреждение?

— Но почему, — пробормотал Шерлок. — Сорок лет прошло. Все поросло мхом. Никаких улик не сохранилось. Кто-то боится меня? Или кто-то хочет, чтобы я раскрыл тайну?

— Под ним дрожит земля и небо, — протрещал бобер фальцетом. — И он хочет, чтобы вы ушли. Уплыли в ваши Зеленые Холмы. А поскольку у вас нет страховки…

— Как его зовут? Впрочем, не отвечай. У него много имен. Одно из них — Хранитель моря, Севард.

Сильное существо с моря, нерожденное, невидимое, ответило Шерлоку сильным порывом ветра, столь сильным, что арбузный грот схлопнулся и исчез. И лишь одинокая изюминка на бледной ладони Шерлока напоминала о загадке арбузных семечек. От нее пахло шиповником.

— Вы хотели меня о чем-то спросить? — спросил у Шерлока Брегори, собирая с травы разноцветные нитки Бобра — черные, коричневые и белые.

— Да, у меня к вам один вопрос, инспектор: с каких это пор бобер выполняет функцию испорченного телефона?

— Бобер был тут всегда, — ответил Брегори безучастно. — И пережил белый туман.

Шерлок расцвел: вот и он, единственный выживший свидетель Охоты! Найден! С лица Шерлока еще не сошла гримаса торжества, как он задал контрольный вопрос, поразивший инспектора в самый бок:

— Почему переживший белый туман бобер вышивает бобы в пустоте?

Бесстрастно Брегори за бок схватился и ответил беззлобно, на боль не смотря, что смотрела на него насквозь:

— Как почему? Бобры должны быть с бобами. Холмсы должны жить в Холмах. Хранители морей должны хранить моря. А я мог бы отдохнуть от слов, но вместо этого вынужден сопровождать вас. Когда зададите следующий контрольный вопрос, я выйду из зоны доступа, так и знайте. Ваши пожелания?

— Я хочу увидеть дерево Тум-тум, — торжественно объявил Шерлок и топнул ногой.

***

«Тум-тум-тум», — стучали барабаны в голове Майкрофта. «Недосыпание ведет к заболеванию», — говорила ему мама. «Мне необходимо немного вашего драгоценного внимания», — показывая острые зубы, по-лунному улыбался Мориарти.

Мориарти-который-растворился-в-лондонском-тумане.

Майкрофт вбил себе в голову, что Мориарти — его единственная ниточка к Холмам. И эта единственная нить оставалась оборванной: Мориарти игнорировал звонки или находился вне зоны доступа. Майкрофт перешел на СМС, бездумно посылая одну за другой: никакого эффекта, мобильный оставался безмолвным. Времени до наступления Самайна оставалось все меньше. Головная боль усиливалась. Барабаны не замолкали. Терпение тоже подходило к концу. Раньше Майкрофт заедал такие тихие минуты звенящего в ушах бессилия чем-нибудь вкусным или запивал чем-нибудь крепким. Сейчас он смутно догадывался, что лучше воздержаться, но его взгляд упорно тянулся к яблокам, залитым шоколадной карамелью. Они сиротливо лежали на втором этаже сервировочного подноса и приглашали ими отужинать. Усилием воли Майкрофт отвернулся от них и пошел мыть руки. Пока он смотрел на струи чистой ледяной воды, его волнение сменилось на кристально чистое равнодушие. Прогулка — вот что ему сейчас нужнее ответа Мориарти.

Он надел пальто, взял зонт и вышел в праздник. На улице было не так шумно, как ожидалось, хотя где-то вдали грохотали фейерверки. Майкрофт прошел мимо неумело вырезанных, в меру смешных и в меру зловещих тыквенных лиц, и что-то в одном из них привлекло его внимание. Он обернулся и подошел ближе. Свет фонаря внутри был не оранжевым, а мертвенно-белым, вместо лица на тыкве был изображен паук с шестью ногами, а на месте лица паука был нарисован смайлик.

Что же, Шерлок дал ему правильный номер. Мориарти получил его послание, возможно, даже все девять. Но мобильник в кармане пальто по-прежнему молчал. Майкрофт тщательно разглядел паука-подсказку и обнаружил, что на обратной стороне тыквы были вырезаны три слова: «Дуб, береза, клевер».

«Березы есть в Спенсер-парке, — подумал Майкрофт, — дубы есть везде, и про какой ты к черту клевер тридцать первого октября?!»

Тум-тум-тум. Нужно было решать, где именно Мориарти может его ждать, нужно было торопиться, пока он не раздумал встречаться. Нужно было вызвать вертолет.

Они встретятся, поговорят, и, если не придут к нужному результату, Майкрофт отыщет способ надавить на эту тварь. Он много читал о том, как можно разговорить фэйри, и у него давно чесались руки попробовать. Он устал ждать, он хотел покончить с этим бесконечным ожиданием милости от фэйри. Фэйри не знают милосердия, они забавляются с людьми как с живыми игрушками, разрушают семьи и считают, что им это сойдет с рук. Они не знают ни любви, ни ненависти, а Майкрофт знает. Но пока нет необходимости выпускать живые эмоции ненависти наружу, он сохранит их глубоко внутри.

***

Холмы холодны. Даже когда сверху их нагревает солнце.

Джим давно не посещал внутренние холмы своего королевства и забыл, насколько там солнечно перед Самайном. Солнце лилось отовсюду, падало слепящим светом и резало его глаза стрелами, резало так, что Джим ушел в тень собирать упавшие листья. В первую очередь его интересовал дуб, дверей страж крепкий. Джим посмотрел вперед и увидел оброненные ветром ветки дуба с золотистыми листьями. Джим посмотрел назад и увидел золотые листья березы. Дуб и береза, они повенчаны листьями и озарены солнечным светом — как красива и величественна эта картина!

Джим нашел всего два березовых листочка, а на дубовой ветке погадал: любит ли его бывший король или не любит. Конечно, не любит. Получилось восемь дубовых листьев. Во-семь. О-сень. Он аккуратно положил ветку обратно под дуб и расположился рядом, на траве. Ему захотелось разложить чудесные осенние листья против часовой стрелки.

Там, снаружи, на город надвигался вечерний мрак, однако фальшивый свет и зажженные людьми тыквы-джеки давали неплохое освещение, которое, впрочем, едва ли могло сравниться с солнечным.

Солнечные лучи в лесу Джима прорывались через ветви дуба, березы, клена, рябины и боярышника, ножами пропарывали бреши и скрещивались между собой как сабли. Одинокий нежный клевер робко выглядывал из травы, и Джим приветливо улыбнулся ему. Шиповник снова расцвел, хотя Джим его об этом не просил. Растения как всегда жили своей жизнью внутри холмов.

Где же, где же мистер Холмс, почему он не идет? По расчетам Джима он уже должен показаться. И правда — он стоит у входа, но не решается войти. Проверяет зонтом, нет ли на его пути бомбы, удивляется, почему перед ним не расстелили красную дорожку. Ему должно быть хорошо видно, что часть вечернего парка залита ослепительным солнечным светом. Быть может, мистер Холмс что-то заподозрит и не рискнет вступить в парадную залу Холма. О, мистер Холмс слишком умен, чтобы понять, что в обыкновенном лондонском парке сейчас происходит что-то несовместимое с октябрьской погодой и временем суток. Но он и представить себе не может, где окажется, если неблагоразумно шагнет вперед. Впрочем, он сам этого хотел. Как он неосторожен в желаниях!

Джим с интересом наблюдает, как очаровательный мистер Холмс напряженно вглядывается во тьму. Может быть, стоит помахать ему рукой? Джим помахал. Этого оказалось достаточно для того, чтобы мистер Холмс шагнул в ловушку. Удивительно. Он, должно быть, думает, что вертолет, оставленный им вне поля зрения Джима, но о котором Джиму, разумеется, известно, прилетит, если что-то пойдет не так? Он, должно быть, думает, что по своему велению и хотению может забрать Джима с собой и надеть на его руки отвратительные железки? Как бы не так! Джим, как и все фэйри, раздражается при виде железа и старается избегать прикасаться к нему по возможности. Джим втягивает в легкие как можно больше воздуха — нет, Майкрофт не взял с собой железа. Он даже свой любимый мобильник оставил в вертолете. Значит, железо только в зонтике.

— Оставьте зонтик у входа, пожалуйста, — Майкрофту кажется, что Джим прокричал эти слова, но на самом деле Джим произнес их едва ли не шепотом.

Майкрофт выпускает опору из рук, прислоняет к ограде и заходит в парк. Очень умно — он оставил себе путь отхода, но Джим сомневается, что он понимает сакральный смысл этого действия. Тем временем Майкрофт подходит к Джиму ближе; он ничем не выдает своего удивления при виде картины жаркого летнего дня, такого жаркого, что даже пальто из шерсти не может согреть. Он поднимает воротник, чтобы защититься от ледяных солнечных лучей, и нервно поправляет шарф.

Джим улыбается ему холодно, под стать собственной сути:

— О, мистер Майкрофт Холмс, вы все-таки прилетели. Я думал, вы предпочтете бал в Саду пыток на Холлоувэй Роуд. Я прочитал вашу СМС-поэму о любви и был так тронут, что решил… удовлетворить ваше прошение об экскурсии.

Майкрофт без интереса разглядывает композицию из листьев и сухо замечает:

— Вы получили все мои сообщения, но не удосужились ответить ни на одно из них.

— Если бы я не удосужился ответить, мы бы с вами не встретились. Давайте немного прогуляемся, и я покажу вам мой любимый дуб.

Майкрофт не говорит во время прогулки ничего нового. Он хочет попасть в Холмы, он уверен, что там народ Джима спрятал его брата много лет назад. Майкрофт исправно заботился о подменыше, но считает, что именно в этот Самайн пришло время поменяться обратно.

— Почему вы считаете, что ваш брат — подменыш фэйри? — Джим старается не расхохотаться. Смеяться над фэйри, потерявшим память, Благой Двор считает неприемлемым.

— Он мне чужой. И тут речь не о родственных чувствах. Я просто знаю.

«Ну еще бы, — думает Джим. — Но ты знаешь в другом направлении, Мервин. Ты разучился смотреть в обе стороны. Как же ты жалок в своем стремлении казаться человеком».

— Так вы поможете мне, Джеймс? Я мог бы что-то сделать для вас…

Он не знает, что предложить Джиму. А Джим знает, что попросить. Ему тоже надоело ждать, когда Мервин вспомнит. Сложно жить одновременно в безвременье фэйри и помнить о человеческом измерении времени. Но пока Мервин не вспомнил, Джим не имеет права так его называть.

— Мы уже внутри Холмов, Мер… Майкрофт. И когда я вас попрошу, сделайте то, что я вас попрошу, хорошо?

— Если сочту, что мне это не повредит.

Майкрофт так осторожен в обещаниях. Майкрофт так осторожен в подборе слов.

— Мы уже внутри? То есть это холодное солнце и яркая зелень — это иной мир?

— Да. А вот это мой любимый дуб. Дорогой Дуб, позволь представить тебе мистера Майкрофта Холмса.

Майкрофт оглядывается по сторонам и видит бесконечный лес, освещенный солнцем. Он не знает, что ему делать — радоваться тому, что он попал куда хотел, или огорчаться из-за того, что он не знает, где здесь искать настоящего Шерлока. Он напускает на себя равнодушный вид и оглядывается на Джима. Джим не обращает на него внимания: он всматривается в карманное зеркало и что-то тихо напевает себе под нос.

Тум-тум-тум.

Джим замечает настороженный взгляд Майкрофта и убирает зеркало в карман пальто.

— Вы придумали себе интересный образ на Хэллоуин, — говорит Майкрофт. — Длинные волосы вам к лицу. И грим хорошо наложен, черты лица словно удлинились, вы действительно напоминаете эльфа, или сида, или как это у вас называется. Но в сочетании с обычной одеждой это выглядит дико. Нужно было выбрать черный балахон, что-то такое. Или красно-зеленую одежду. Или золото с серебром.

Джим не выдерживает, и смех резко прорывается из него наружу как солнечные лучи сквозь листву. Майкрофт терпеливо ждет, а в глазах его плещется ярость — невероятно красивое зрелище.

— Это не «образ на Хэллоуин», я всегда так выгляжу дома. Вы не проголодались? Может быть, сыру? Орехов? Ягод?

Все это ждет Майкрофта под любимым дубом Джима. Это и многое другое, в том числе чай и любимые Майкрофтом тосты. Майкрофт считает до семи и понимает, что не чувствовал голода ровно до этого момента. Сейчас он безумно, нечеловечески голоден и благодарен Джиму за заботу. Он ошибался: не все фэйри только играют с людьми, с некоторыми фэйри можно иметь дела. Майкрофт протягивает руку к рябиновой ягоде, но прежде чем положить в рот, оглядывается, смотрит Джиму прямо в бездонные глаза и видит там плохо скрываемое торжество.

Нельзя. Есть. В гостях. У фэйри.

— Спасибо, нет, — твердо произносит Майкрофт.

И Холмы расступаются перед ним.

***

Глухая чаща расступилась над ними, и пред бренным взором их дерево предстало, корнями остров подпирающее, молнию к себе притягивающее, бредящее и благословляющее, древо жизни и смерти древо. Год и день стоит оно одно в потоке бытия и даже время обходит стороной его.

Инспектор Брегори был под таким впечатлением от царственности Тум-тума, что у него задрожали колени, и он испытал восторженный ужас. Бобер тоже дрожал, но лишь из-за постоянного ожидания допроса. Участь выжившего в трагедии такова, что постоянно нужно доказывать право на жизнь. К тому же бобра мучило чувство вины из-за того, что он не справился с опасностью. Блаженная забывчивость иногда пряталась в потаенных уголках души, и вот, слезы надвинулись на глаза бобра, слабые лапы не удержали шитье, мощный порыв ветра подхватил пяльцы и рассыпал все бобы и шелковые нити.

Между тем Шерлок рьяно принялся за дело, осмотрел мох и лишайник, растущие вокруг, и установил их вину в сокрытии улик. Но больше он ничего не нашел, ни лупа, ни обломок шахматной доски, ни удочка, ни изюм не помогли. От огорчения он съел изюм и бессильно опустился на мох.

— Мало что ясно.

— Всё ясно — здесь убили последнего Бармаглота, — начал было Брегори. — Он как обычно пылкал огнем, а потом….

— Это еще надо доказать, что его убили, — возразил Шерлок. — Факт смерти установить невозможно без следов крови и тела.

— Но это же всем известный факт. В протоколе баллады сказано, что некий юный рыцарь поджидал Бармаглота в чащобе, под этим самым деревом. И едва он на него напал, как тот срубил ему голову и отнес…

— Он действительно отрубил голову?

— Так говорится в протоколе баллады.

— По моим сведениям Бармаглот не умер, а только спит в хрустальном гробу под землей. Давайте проверим, с головой он спит или нет.

— Тогда чью голову принес рыцарь отцу?

— Вероятнее всего, это была голова Брандашмыга. В конце концов, Бармаглота никто никогда не видел, и никто не мог бы подтвердить, его это голова или чужая. Как вы считаете?

— То есть рыцарь убил Брандашмыга и усыпил Бармаглота?

— Во-первых, Снарки в общем безвредны. И Бармаглот, несмотря на пылкание огнем, тоже. Свирлепым и диким его считали те, кто никогда не пил с ним чай.

— А вы пили?

— Я — да. Но давно. Еще давнее, чем давно.

— Понятно. А Брандашмыг — другое дело, да?

— Возможно, и не другое. Но должен же был рыцарь кого-то победить. Победил, смерть была запротоколирована словами. Но Бармаглот тоже исчез. Куда же он подевался? Кто его усыпил? Я полагаю, Буджум.

Бобер вздрогнул. Шерлок обнял бобра за плечи и попросил:
— Расскажи мне все, что тебе известно о Буджуме, под которым дрожит земля и небо. И ничего не бойся, ибо мне дана власть над этим делом.

И бобер начал свой рассказ. К тому времени, как он закончил, наступила ночь.

***

Варкалось.

Шерлок нашел Буджума, обойдя дерево против часовой стрелки, по клубам белого тумана над головой. Буджум был сосредоточен и строг. Он сидел у дерева и высекал огонь между строк — или черным королем из белого, или белым королем из черного. Круглые сине-белые пяльцы бобра висели в пустоте, а внутри них болтались и сушились золотые листья, фиолетовые бобы и цветок клевера, зажатый крылаткой клена. Буджум зажег белый огонь под пяльцами, бесполезно чихнул три раза и благостно зажмурился.

— Будешь бисквит или бекон? — будильничным тоном спросил он у Шерлока.

— И как я раньше не догадался, что у клевера тоже есть бобы! — восхищенно вскричал Шерлок, протягивая Буджуму обломок шахматной доски. Буджум с благодарностью принял сей бесполезный дар и поставил шахматных королей на этот кусок доски спиной к себе. Но этого ему показалось недостаточно, и он, подумав пару часов, дополнил картину по собственному вкусу. Теперь в центре композиции находился подсушенный клевер с крылаткой, слева и справа от него по белой диагонали расположились бобы. Слева и справа по черной диагонали его охраняли короли. Оставшееся место Буджум занял листьями дуба и березы и уже не заботился о диагоналях и симметрии. Завершив неблагодарную бессмысленную работу, он лег на траву и сделал вид, что бежит.

«Шахматные короли — это солнечные часы, — подумал Шерлок. — Листья, бобы и клевер — обед, но для кого?»

Шерлок не мог понять, разочарован он этой встречей или очарован, — он, лучший в Зеленых Холмах охотник на Снарков, только что встретился с Буджумом и не исчез ни на волосок! Когда-если Шерлок встречал пернатого Снарка, то съедал его, когда-если встречал усатого Снарка, то отпускал его на все стороны и рыдал, когда отпущенный Снарк не мог побежать во все стороны сразу и начинал в отчаянии царапать землю.

И вот настоящий Буджум. Лежит он или бежит, спит или ест? Он ожидал, что Буджум останется непредставимым. Буджум же выглядел так, как Шерлок представлял себе Мориарти, Хранителя Морей.

— Пытаешься понять, что это я такое соорудил? Или думаешь о том, насколько я представителен?

— Это имеет отношение к ритуалу пробуждения Бармаглота?

— Вижу, что ты уже закончил расследование. И не внял предупреждениям, как я и думал. Как же с тобой легко справиться, о светозарный охотник с высокими помыслами!

— Как мне тебя называть? — бестактно перебил его Шерлок. — Бу-Дж-Ум, или Бу-Джим, или Дорогой Снарк, или… Севард?

Буджум нахмыльнулся и загромк.

— Ты же понимаешь, что означает встреча со мной, Шерлок из Зеленых Холмов?

— Да, я исчезну. Но что-то я пока не вижу, чтобы что-то во мне начало исчезать.

— А почему ты думаешь, что ты это увидишь? Возможно, ты уже исчез и мы с тобой не разговариваем?

— К сожалению, мыла у меня нет, — бесстрастно ответил Шерлок. — А улыбаться так, чтобы тебе понравиться, я не буду.

— И что же, будешь угрожать мне понижением курса акаций?

— Нет. Я думаю, что есть только одна причина, по которой ты оставил мне меня. Ты тоже хочешь разбудить Бармаглота. Даже если и ты его усыпил, ты об этом уже пожалел. Но один ты не справишься. Тебе нужен я, его единственный кровный родственник. Ты не знаешь, как завершить ритуал, а я знаю.

Змеакульи глаза Буджума раскрылились.

— Забавно слышать такое от незастрахованного лица. Хорошо, говори дальше. Только потише, чтобы солнечные часы не попали в тени.

Шерлок понизил высоту голоса на две октавы. Откат голоса прошел безуспешно.

— Если время уже дошло, то нужно просто накрыть подношение пяльцами.

Шерлок произнес такие слова и приготовился исчезнуть навсегда. Больше он Буджиму не нужен, а с самим Буджимом ему не справиться без мыла и улыбки, ум и терпенье тут уже не помогут. Но Буджим не спешил, белый туман над его головой не шевелился, а сам он временно задумался, прислушиваясь к полету времени. Время просвистело ему что-то, и он весь изломился от боли.

— Нет, время ползет слишком быстро, — печально прошепотал Буджим. — Оно семимильно опаздывает. Всегда так происходит. Качаться Бармаглоту в хрустальном гробу по кругу. Тум-тум-тум.

Шерлок оглянулся в поисках подсказки и обратил внимание на то, что все предметы отбрасывают тень, а еще все предметы имеют свойство копировать себя через воду или, если воды нет, тогда…

— Но у тебя же есть зеркало! Ведь есть же?

Да, у Буджима было миленькое маленькое зеркальце, украшенное бабочкой и голубыми цветочками, через каких-то несколько минут он обнаружил его у себя на голове, заплутавшееся в волосах.

— Зеркало есть, но что с ним делать? Сделать так, чтобы клевер себя увидел?

— Именно!

— Но он же сухой!

— Тем более! Сухость усиливает глубину эффекта, ты не знал?

— Нет ли у тебя изюма?

Изюма не было.

— В любом случае изюм уже не был сухим после того, как я достал его из арбузного моря.

Буджим лишь скримился в ответ.

— Кстати, желательно, чтобы себя увидел не только клевер, но и какой-нибудь боб. А если попадет листок, это будет совсем быстродейственно. Ты готов?

И Буджим поднес зеркальце к клеверу, едва он это сделал, как наступил день, и Буджима уронило в дневной сон.

***

Как можно было заснуть в такой лютый холод?

Майкрофт открыл глаза и увидел привычный потолок своей комнаты. Он лежал на заправленной кровати полностью одетый. Окно было распахнуто настежь —неужели он проспал всю ночь на холодном ветру? Неудивительно, что голова кружилась, в горле першило и хотелось запить весь вчерашний вечер горячим чаем с молоком.

Он встал и закрыл окно, снял пальто и все остальное и ушел под горячий душ. Под душем он простоял целую вечность. Он понял вчера две вещи: Мориарти хочет, чтобы он остался в стране фэйри; фэйри никогда не вернут ему брата. С Мориарти он еще разберется, если тот осмелится снова выйти в мир людей. А предпочтет остаться в своих отвратительных Холмах навсегда — то пожалуйста.

Майкрофт завернулся в махровое полотенце и решил, что сегодня ему следует выспаться и осознать свое поражение, так что работа на сегодняшний день отменяется. Ему невероятно сильно захотелось есть, но при виде еды его едва не стошнило. Он не смог заставить себя проглотить хотя бы глоток чая и вернулся в теперь расстеленную постель, но сон к нему не шел.

Он встал, сделал зарядку, позвонил на работу и сказал, что берет выходной.

А потом оглянулся и увидел Джима.

Джим сидел за столом, разливал чай по фарфоровым чашкам и выглядел еще красивее, чем вчера. На нем был какой-то удивительный наряд из серебристой ткани. Нечеловеческий. Прекрасный. Страшный.

Майкрофт почувствовал себя скованным льдом, он с трудом опустил телефонную трубку, ставшую невыносимо тяжелой, на рычаг. Ему было не до вежливости, не до равнодушия, не до жесткой верхней губы.

— Что ты тут делаешь? — выпалил он зло. — Что ты делаешь в моем доме за моим столом?

— Играю в мамочку.

— У тебя есть две… нет, одна минута, чтобы убраться вон из моего дома. Хотя погоди, оставайся, сейчас я сделаю еще один звонок, и мы с тобой поговорим на другом уровне, на моих условиях.

— Угощайся, — сказал Джим. — Ты вчера так быстро убежал с нашего свидания, а я всего лишь хотел быть вежливым. Не знал, что ты не любишь лесные ягоды.

Второй звонок Майкрофта не проходил, должно быть, Мориарти оборвал провода. Тогда Майкрофт попытался найти свой мобильный, но его нигде не было, ни в карманах, ни на столе, ни под кроватью. Обронил? Потерял? Немыслимо!

— Давай поговорим о делах на другом уровне, — продолжал Джим. — Да, фэйри существуют, и я не последний из них. Но это ты и без меня знаешь. Да, твой брат не твой брат, но причина не в нем, а в тебе.

Джим остановился, чтобы сделать еще глоток.

— Вот мое предложение: я могу устроить тебе встречу с братом, но за это ты все-таки должен что-нибудь съесть.

Майкрофт подошел к нему, взял за подбородок, заглянул в глаза. Кожа у Джима была холодной, как ветер за окном, а в глазах — тьма.

— Я уже понял, ты хочешь запереть меня в Холмах, чтобы я не мешал тебе делать здесь все, что ты захочешь. Зачем тебе это? И зачем вам, фэйри, нужен Шерлок?

Джим, не мигая, смотрел на него и не шевелился.

— Ты ничего не понял, — наконец сказал он.

— Ну кое-что я уже понял, — улыбнулся Майкрофт, пропуская сквозь пальцы прядь длинных темных волос Джима, мягких и холодных. — Я все еще в Холмах, не так ли? Ведь ты сейчас в своем истинном облике. Я рад, что ты переоделся, так действительно лучше, мне нравится. И как ты замечательно, в деталях воспроизвел мой дом, ничего не забыл. Хоть и иллюзия, а очень хороша.

— Все-таки я что-то забыл, — очаровательно улыбнулся Джим. — Бывает. Я постарался воссоздать привычную для тебя реальность, чтобы ты не боялся.

— А я боюсь? — удивился Майкрофт.

— Да. Ты боишься того, что я тебе расскажу. Но я все равно расскажу, если уж все так затянулось.

Он мягко отстранился, Майкрофт не стал его удерживать, сел и сделал вид, что приготовился внимательно слушать.

Джим сделал еще глоток чая и начал свой рассказ.

— Я имею непосредственное отношение к фэйри Благого Двора. Мы находимся в равновесии с миром, а к людям относимся с пониманием. Все имеют право на жизнь, всякая травинка и букашка. Но ладно, перейдем сразу к главному. Это ложь, что мой народ неподвластен времени. Правда в том, что мой народ теряет мудрость и вырождается.

— И для этого вам нужны человеческие дети?

— Да, мы меняем тела. А наши женщины уходят в мир людей забавы ради. Они не влюбляются, нет. Мы не умеем любить.

— Она влюбилась. Ирэн Адлер. Она фэйри, не так ли?

Джим сдержанно кивнул.

— Она заигралась в удовольствия — ей очень хотелось понять, что нравится людям. А людей расплодилось слишком много, и как бы мы ни были терпимы, мы не могли игнорировать угрозу нашему существованию. Поэтому мы решили изменить равновесие. Я и еще один король. Мы сидели как-то в Самайн и вспоминали, что когда-то давно люди радовались встречам с нами, приносили дары. Ну кто-то пугался, конечно, не без этого. И сутью Самайна прежде были не шуточные костюмчики скелетов и ведьм, не тыквы с огоньками внутри, а общение людей с нами, фэйри.

— Я как-то не заметил, чтобы ты был настроен на общение с людьми, — сказал Майкрофт.

— Я выбрал такую профессию, которая это предполагает, — улыбнулся Джим. — Так вот, мы подумали, что нужно внедриться в мир людей по-настоящему. И править людьми изнутри, сделать их немного безопаснее для нас. Мы можем рождаться в смертном теле. Если мы можем менять облик и обладаем некоторыми тайными знаниями, что для нас такой пустяк? И он родился в смертном теле, другой король. Но произошло нечто, чего мы не предвидели. Я уже говорил, что мудрость наша постепенно сходит на нет?
— Он не помнил, что он фэйри?

— Да. Он вырос человеком. Он это ты. Ты один из нас.

— Что за чепуху ты несешь, — прошипел Майкрофт, глядя на него с уже неконтролируемой ненавистью. — Я? Один из вас? Да ты совсем потерял разум!

— Я в полном порядке. Не бойся, съешь что-нибудь. Сегодня ночью связь между мирами натянута как струна, идеальное время для возвращения. Холмы — это Тень Англии, да что там Англии — всей Британии. Ты не заметил, что и в этом мире ты предпочитаешь находиться в тени?

После того, как Майкрофт дал ненависти прорваться наружу, он ощутил облегчение. И от слов Джима, сказанных доброжелательным, спокойным тоном, тоже. Что ему терять? Если он фэйри, он вспомнит себя; если человек, то останется в Холмах и потом, когда надоест Джиму и будет вышвырнут в реальный мир, зачахнет от тоски. Возможно, это выход для него. Он столько лет прожил в бесконечной тоске по похищенному брату, что уже ничего не хотел.

— Ты действительно устроишь нам встречу? Мне и моему настоящему брату из фэйри?

— Конечно. Но я не могу ее устроить, пока ты мыслишь как человек.

Майкрофт взял остывшую чашку с чаем и выпил до дна.

***

Где-то там под землей, среди корней Тум-тума качнулся хрустальный гроб, Бармаглот распахнул глаза и увидел белый туман, а за ним — лицо.

Колесо года скрипнуло спицами и заверте...

@темы: Творчество: фанфикшн, Размер: миди, Персонаж: Шерлок Холмс, Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: pg-13, Категории: драма, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категории: пре-слэш, Категории: романс, Категории: АУ, Категория: крэк, Категории: кроссовер, Персонаж: Грегори Лейстрейд

---

[Akitosan]

мы внезапно собираемся на зимнюю

<div align="center"><a href="http://www.diary.ru/u-mail/?new&username=WTF+Morcroft+2016" target=_blank><img src="http://i.imgur.com/HZTTdPo.jpg"></a></div>

+1

<div align="center"><a href="http://www.diary.ru/u-mail/?new&username=WTF+Morcroft+2016" target=_blank><img src="http://i.imgur.com/wzxiHQn.jpg"></a></div>

@темы: Ссылки

---

Фанфик: О вреде мюзиклов

[=Лютик_Эмрис=]

Название: О вреде мюзиклов
Автор: =Лютик_Эмрис=
Рейтинг: G
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Джим/Майкрофт
Жанр: крэк, юмор
Краткое содержание: Однажды Джим решил пригласить Майкрофта в оперу.
Примечания/Предупреждения: Дорогому соавтору Акито для поднятия настроения и тонуса)

Однажды Джим решил пригласить Майкрофта в оперу.
"Нет ничего прекраснее свидания в опере! - так думал он. - Вы сидите в большой полутемной ложе, вокруг звучит прекрасная классическая музыка и еще можно заказать бутылочку-другую вина..."
По мнению Джима, это было очень романтично. Но все пошло как-то не так с самого начала.
Во-первых, в Лондонской Национальной Опере не оказалось роскошного подвала и подземного озера. Это было ужасное упущение. Пришлось оборудовать филиал подземного озера под мостом через Темзу.
Во-вторых, ложа номер пять оказалась закрыта на ремонт, а так как гений Джима отказывался признавать любое расхождение с каноном, то пришлось слушать "Дона Жуана" во втором ряду зрительского зала. Все остальные билеты в ложи уже оказались раскуплены. Майкрофт все порывался уснуть, и Джиму было очень неудобно пихать его локтем каждый раз, когда мистер Холмс-старший изволил храпеть.
В-третьих, Майкрофт почему-то напрочь отказался облачаться в белое подвенечное платье, и даже аргумент в качестве пистолета не поспособствовал этому начинанию. Кроме того, мистер Холмс высмеял Джимов черный плащ с алым подбоем и изящную полумаску. Сказал, что, вероятно, мистер Мориарти изволил пересмотреть бродвейских мюзиклов, и они регрессивным образом повлияли на его серое вещество.
"Ах так!" - ужасно оскорбился Джим и пригрозил Майкрофту пейнджабским шнурком, который полночи учился правильно завязывать.
"Не знал, что вы, Джеймс, любите эротические игры с удушением", - сказал Майкрофт, задумчиво глядя на подвенечное платье. За одну ночь Джим не успел сделать восковую фигуру Майкрофта, поэтому пришлось обойтись Мораном, на котором оно сидело, прямо скажем, не слишком эффектно.
"А вы еще очень много обо мне не знаете!" - прошипел Джим и подумал, что проклятый мистер Холмс снова ломает ему все планы. По сценарию сейчас они должны были плыть по Темзе и петь песню Призрака Оперы. Только за одну возможность услышать, как Майкрофт будет исполнять арию Кристины, Джим был сам готов удавиться.
"Что ж, вы не оставляете мне выбора!" - пафосно сказал Джим и свистнул. Себастьян Моран, который в данный момент исполнял роль слуги Призрака (Джим все время забывал его имя), привел упирающегося связанного Шерлока. Правда, Себ не успел переодеть подвенечное платье и потому выглядел несколько неординарно.
"Выбирайте, мистер Холмс!" - сказал Джим и хотел пафосно запахнуться в плащ, но зацепил его краем вычурный канделябр, тот с грохотом повалился на землю, как раз возле ящика с надписью: "Огнеопасно!", который совершенно случайно оказался рядом с Джимом.
"Ха-ха-ха!" - рассмеялся Мориарти, надеясь, что получилось достаточно устрашающе.
"Чертов идиот!" - крикнул Майкрофт и, понимая, что ничего уже не успевает сделать, прыгнул вперед, сбивая Джима с ног и закрывая его собой. Прозвучал громкий взрыв, затем еще один и еще...
Майкрофт удивленно приподнял голову и увидел, что в небе над ними расцветают разноцветные огни фейерверка. Шерлок и Себастьян тихо матерились в унисон.
"Я всегда знал, что вы выберете меня..." - мурлыкнул Джим, устраиваясь под Майкрофтом поудобнее и залихватски ему улыбаясь из-под своей маски.
"Ненавижу оперу!" - пробурчал Майкрофт, устало опуская голову ему на грудь.

@темы: Творчество: фанфикшн, Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Размер: драббл, Рейтинг: g, Категории: юмор, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категория: крэк

---

Теплые дни лета

[Akitosan]

Название: Теплые дни лета
Автор: Akitosan
Гаммы: Вещь не в себе, sokolovec, seamonkey
Бета: sokolovec
Размер: миди, 4100 слов
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джим Мориарти
Категория: сначала джен, потом преслэш
Жанр: сначала драма, потом романс, а также фантастика и AU
Рейтинг: PG, видимо.
Краткое содержание: "Он изменил не только лето, последнее лето моей недожизни, но и всю мою недожизнь своим присутствием".
Примечание/Предупреждения: псевдошкольное AU; фантастический мир, в котором гении являются редким видом людей; много страданий Джима; относительный хэппи-энд; лайт!версии персонажей (Джима определенно, по поводу Майкрофта я не уверена, но некоторые так считают); еще некоторые наблюдают тут ООС и ориджевость.

про саундтрэк

Название дано по песне, которая в общем-то не имеет отношения к сюжету, но по сути своей передает состояние ГГ -
Cкачать Крематорий Теплые дни лета бесплатно на pleer.com
и еще три песни имеют значение и цитируются:

Download The Doors The Soft Parade for free from pleer.com

Download Syd Barrett Dark Globe for free from pleer.com

Download ELO One Summer Dream for free from pleer.com

Ибо я не надеюсь вернуться опять
Томас Стернз Элиот

J.

С парковой скамьи, на которой Джим проводил все лето, открывался вид на изумрудную лужайку, покрытую золотистыми одуванчиками. Лужайка была похожа на невиданной красоты шелковый ковер. У Джима не было такого ковра, но были зеленые с золотым узором шторы: они светились в темноте холодными ночами. Дни Джима в любую погоду проходили здесь, на скамье. Иногда он отвлекался от чтения очередной книги из домашней библиотеки (она насчитывала двести семьдесят четыре тысячи четыреста восемьдесят восемь томов, и половину из этого добра он закончил читать два лета назад), делал паузу на плеере, вытаскивал наушники из ушей, брал костыли и, дойдя до травы, осторожно ложился прямо на одуванчики. Одуванчики ничем не пахли, зато у них был свой вкус — горький, но это была нежная горечь, и она нравилась Джиму.

Одуванчики, музыка и книги — вот и все друзья Джима в этом огромном мире, полном людей. Конечно, был еще кот по имени Питер Сэм, они с Джимом были дружны примерно как родной любимый сын и неродной нелюбимый. Причем неродным и нелюбимым Джим чувствовал себя с колыбели.

Джима никто не учил ни говорить, ни читать. И играть на расстроенном рояле, и понимать, что в мире происходит, — тоже. Знания о мире он получал из книг, музыки и интуитивного чувства, что было с ним всегда, сколько он себя помнил. Из дома его не выпускали, родители уходили и закрывали его снаружи. Он или читал, или писал, или смотрел в окно: оттуда был виден старый, заросший шиповником, сад и веселые золотые одуванчики. Цветы звали его к себе, но для этого пришлось бы выбить стекло. Джим чувствовал себя заколдованным ребенком в башне, и если Рапунцель из сказок могла свесить из окна длинные золотые косы и впустить к себе принца извне, то Джим мог только смотреть на золотые цветы издалека.

Довольно часто его укладывали в постель и пичкали лекарствами, не разрешали вставать и смотреть в окно, но не говорили, почему. В такие недели кто-то из родителей оставался дома, Джим любил такие недели. Недели складывались в месяцы, месяцы в годы. Он никогда не вдыхал свежего воздуха, он не видел других людей, помимо родителей, хотя знал, что они существуют. Родители были скупы на ласку и доброе слово, они вели себя так, словно он был чужим, ребенком эльфов. Джим видел, что они могут иначе: к коту они проявляли нежные чувства, кот вызвал у них улыбку и смех, с котом играли, а не только помогали вставать с постели и подавали лекарства и костыли. Но их заботило его физическое состояние, и Джим это понимал.

***

Джиму было двенадцать лет, и однажды он проснулся слишком рано, до рассвета. И услышал тихий разговор родителей.

— Гений взращивается в страдании, — глухо сказал отец. — Мы все делаем правильно.
— Мы не можем скрывать его от людей вечно. Мы должны отправить его в школу, — сказала мать, и в ее голосе Джим расслышал всхлип.
— Отправить в школу? Ты должно быть шутишь. Я показал его работу по проблемам спектральной классификации астероидов профессору математики, с которым мы играем в гольф. Ту, что Джим написал в десять лет, помнишь? Профессор спросил, кто автор, я назвал ему первое пришедшее на ум имя, а он спросил, где этот автор публикуется, а ведь он выписывает все научные журналы по этой области.
— И что ты ответил?
— Наступило время чая, и вопрос больше не поднимался. А теперь представь, о чем он будет разговаривать со сверстниками, если даже ты, его мать, которая знает, что к чему, долго отходила после того разговора с ним. Зря я оставил журнал на видном месте…

Джим помнил тот разговор с матерью. Она случайно увидела его сказку о воображаемом друге и почему-то расстроилась, а он как раз прочитал статью о синдроме Карлсона в «Психологии сегодня» и хотел об этом поговорить. Она же, казалось, совершенно его не понимала и рассердилась.

— Жаль, что он родился таким, — сказала мать, тяжело вздохнув. — Я думала, если никак его не развивать, не учить читать, он и не научится. Но что ему еще делать в четырех стенах? А они… оставляют в живых только здоровых. Если кто-то узнает, что у нас…
— Он пережил порог двенадцати лет, мы не можем продолжать делать вид, что его нет. Пусть хотя бы гуляет в парке. Там почти нет людей, никто его не побеспокоит. Они узнают друг друга по каким-то неведомым чертам, шанс, что в этом районе появится один из ему подобных, ничтожен.

«Ничтожен, но не невозможен», — подумал Джим.

— Он может умереть в любой момент, я боюсь не пережить этот момент, если буду рядом. Я устала просыпаться и прислушиваться — дышит он или нет...

Единственное, что изменилось в жизни Джима, — ему позволили проводить часть времени сначала в саду среди зарослей шиповника, потом — в парке. В парке он изредка мог наблюдать людей, но все они проходили мимо, словно тени. Он даже не был уверен, настоящие они или нет.

К четырнадцати годам Джим достаточно окреп, чтобы самостоятельно ходить с помощью костылей не только от скамейки до лужайки, но и от дома до скамейки, поэтому ему разрешали сидеть в парке целых полдня.

Когда Джиму исполнилось пятнадцать, отец молча положил перед ним две странные книги.

— Это о тебе и про тебя, — пояснил он. — Ты редкий вид человека, гений. Ты добрый гений, поэтому ты болен. Если бы ты был злым гением, ты был бы здоров. Такие, как ты, умирают до двенадцати лет, но если уж ты выжил… Будут вопросы — задавай.

***

— Почему я не учусь в школе? — спросил Джим у кота Питера Сэма, закончив читать «Гении: мифы и реальность». — Все учатся в школе: и люди, и гении.

— Не мучай кота гениальными вопросами, — закричала из кухни мать. — Отец скоро придет и ответит.

Мать не знала, что вчера Джим обсуждал с котом проблемы скрытой массы Вселенной, так что точно знал, что кот ему не ответит, но и не отмахнется. Кот устроился у Джима на коленях и замурлыкал, а Джим открыл вторую книгу о гениях: «Единственное в мире пособие о том, как распознать гения». О «добрых гениях» информации было еще меньше, чем о «злых». Все «добрые гении», согласно опубликованной статистике, смертельно больны и не доживают до двенадцати лет. Если Джим дожил до шестнадцати, стало быть, он не мог быть гением. Или он был злым, но больным гением? Однако все известные науке злые гении (их имена в целях конспирации не раскрывались в пособии) были здоровы физически, любой физический недостаток ставил их вне общества даже себе подобных. «Злые гении» служили на благо страны. Джим понимал, что зло из сказок имело мало общего с термином «злой гений», скорее всего, имелось в виду, что гений находился над этическими понятиями, чтобы исполнять долг перед страной без оглядок на все человеческое. А термин «добрый» служил просто для обозначения противоположного. Был еще один термин — «ментор», специально приставленный к юному гению человек, чаще всего такой же гений. В идеале он учит раскрытию особых способностей, а на практике, вероятно, занимается тем же, что и учителя в публичных школах — прививает нужные черты характера. Джим захлопнул книгу, раздраженный недостатком точной информации. Он привык полагаться на книги, потому что в книгах было все, но даже специальные книги не дали ему ясного представления о гениях. Гениев, похоже, было так мало, что редко кто видел их вживую.

***

Джим лежал, уткнувшись носом в траву, и слушал, как солнечные цветы говорят друг с другом. Каждый цветок — целый мир, каждый человек — целый мир, цветы общаются, потому что не могут пройти мимо, они вынуждены расти рядом и создавать коммуникацию с помощью ветра и солнца, а люди имеют возможность обходиться и без себе подобных, но немногие могут.

— Ты упал? Тебе помочь?

Джим слушал музыку золотистых цветов и создавал концепцию цветочной социальной группы, когда в его мир вторгся человеческий голос. Джим настолько оживился, что мигом перевернулся на спину и увидел над собой ослепительно синее небо и его. Так вот он какой, первый живой человек, который не прошел мимо: обыкновенный — долговязый, бледный и веснушчатый, ничего заслуживающего внимания. Кроме того, что он протянул руку.

I.

У озера росла верба, бледно-зеленая листва обсыпала ее, как бледно-рыжие веснушки обсыпали руки Майка. Мы сидели в тени вербы, потому что Майк любил тень, а мне солнце было видно и из тени.

— Солнце вредит твоему здоровью, — сказал Майк, срывая одуванчик и рассеянно обрывая лепестки. — Тебе нужно больше бывать в тени. На воздухе, но в тени. Ты же гений, а не человек.

Майк тоже был гением, а не человеком, он всегда появлялся из ниоткуда и уходил в никуда. Иногда я думал, что он похож на Карлсона, как если бы он существовал на самом деле: жил на крыше респектабельного особняка или старинного замка, а пропеллер у него был так гениально сделан, что его не видно. Но у него в доме не бардак, а полный порядок, и все по полочкам, а в Хэллоуин он не наряжается привидением, он окунается в специально изобретенный раствор и становится невидимым. И конечно, он обязательно любит земляничное варенье так, как я люблю варенье из одуванчиков.

— Если одуванчики твои друзья, почему ты ешь варенье из них?

У самого Майка, как он считает, нет друзей. У него есть мать, отец, брат, он их толком не знает, потому что видит только на каникулах дважды в году; новый шелковый школьный галстук-бабочка белого цвета и ружье, из которого он стреляет по лисам и овсянкам. А с прошлой недели у него есть я.

— Потому что оно полезно для моего здоровья. Покажешь мне свои рисунки? — без перехода спросил я. — Мне почему-то кажется, что ты рисуешь в самом углу каждое убитое тобой животное. Лису или овсянку.

— Я не рисую. Ex ungue leonem pingere.* И не убиваю. Ружье должно быть, вот оно и есть. Или ты думаешь, я не способен занять себя чем-то более интеллектуальным, нежели стрелять по загнанному псами зверьку?

Майк выглядел здоровым, а стало быть, по моим представлениям просто обязан вершить злые дела. Но интеллект для него прежде всего. Если бы убийство развивало интеллект, он бы стал убийцей.

Иногда я думал, что он как Питер Пэн, и когда-нибудь он унесет меня в Нетландию. Я не хотел взрослеть и не хотел быть гением. Но я хотел остаться с ним. Он изменил не только лето, последнее лето моей недожизни, но и всю мою недожизнь своим присутствием.

Бинты размотались и хлопали меня по рукам. Майк бесцеремонно сдирал бинты, по его мнению, моим ранам не хватало холодного воздуха. И только когда кровь начинала капать на траву и добавлять ненужные цвета, он милостиво перевязывал мне руки сам. Чистыми бинтами — он всегда таскал с собой бинты для меня.

— Почему у тебя руки всегда в крови? Нарушение свертываемости крови? Гемофилия? — спрашивал Майк. Его раздражало столь неинтеллектуальное занятие как перевязка, а от вида крови его мутило, хотя он и не подавал вида.

— У меня кот, у нас с ним великая любовь. Но ты прав, свертываемость крови не на самом высоком уровне. Нужна генотерапия. Родители боялись делать мне переливание, чтобы никто не узнал, ну ты понимаешь…

— Не узнал, что ты добрый гений, понимаю, — сухо откликнулся Майк. — Если хочешь, я могу стать твоим донором плазмы. У всех наших есть совместимость.

Я-то хотел, но все зависело не от меня.

— И поэтому они не выпускали тебя из дома и заставляли валяться в кровати полжизни? Боялись, что ты упадешь, повредишь себе что-нибудь, а кровь не остановится?

Дело было не в этом, но я сказал: «Да».

— Но при этом коту можно тебя драть. Непоследовательные у тебя родители.

— Какие есть.

Как любой постоянно больной, я не осознавал ни букета болезней, которым был подвержен, ни того, что это мешало мне жить.

Иногда я думал, что Майка на самом деле нет. Но кто-то же тогда подал мне руку, а потом приходил в парк для того, чтобы учить меня жизни. После долгих дней тишины я находил в этом особую прелесть.

— Если тебя все устраивает, если ты хочешь провести всю жизнь в постели, что с этим могу сделать я? — Штаны Майка были усыпаны лепестками убитых им одуванчиков. — Ты сам должен захотеть перемен.

Я никогда не думал о переменах. Я читал книги, говорил с одуванчиками и играл Баха на старом расстроенном рояле, вот и все мои дела. В свободное время от приема лекарств и процедур.

— И что же мне делать? — мой голос прозвучал так же надтреснуто, как черные клавиши. Они всегда западали, на них следовало нажимать сильнее.

— Попросить, — легко отозвался Майк.

— Кого?

— Господа Бога. Ты добрый католик, Джим? Ты можешь попросить Его даровать тебе здоровье.

— Ты учишься в школе при семинарии?

— Я закончил Итон в этом году и поступил в Тринити-колледж, Кембридж. Молитва в Итоне — обязательная программа наряду со спортом. Спорт закаляет тело, молитва — душу, просить тоже нужно учиться.

— «Но, молясь Господу Богу, его нельзя просить ни о чем!»,** — закричали мы с Джимом Моррисоном.

Майк от удивления выронил мертвый одуванчик и замолчал. Он не знал эту песню и должно быть, подумал, что я просто заорал на ровном месте.

Я слишком много читал книг и слишком много слушал музыки, я научился говорить и чувствовать по книгам и песням, изоляция от внешнего мира сыграла в этом свою роль. Я был согласен со стариной Джимом, нельзя просить по время молитвы. Молитва нужна для того, чтобы было кому высказать все, что нельзя высказать и не получить ответа. Ни ответа, ни объяснений, почему, за что и когда придет настоящий день. Молитва уходит в пустоту вместе с болью сердца. Но насчет последнего пункта я не был уверен.

— Сколько у тебя книг? Я имею в виду непрочитанных, — спросил Майк насмешливо, как будто бы он мог сравниться в этом со мной.

— Сто тридцать одна тысяча двести двадцать одна.

— Хорошо. Хватит еще на несколько лет. А потом? Что ты будешь делать потом? Так и будешь гулять от лужайки до скамейки на костылях?

Майк не сказал мне «сделай вот так», он пытался подтолкнуть меня к решению, до которого я еще не созрел. Но я созрел до кое-чего другого, того, чего я не сумел бы понять из книг и музыки, и того, что едва улавливал, как отсутствующий запах одуванчика.

— Научи меня жить среди людей.

M.

Так я стал ментором Джима.

Вообще говоря, это было не по правилам. Я был всего на пару лет его старше, он же был незарегистрированным гением, к тому же больным и генетически несовершенным, таких обычно утилизируют, если они не умирают до двенадцати лет сами. Однако я решил, что nulla regula sine exceptione.*** И он стал исключением по моему желанию.

Я узнал его, как только увидел. Я никогда не видел подобных мне, только знал о том, что их очень мало в мире. Как хорошо, что я решил провести лето отдельно от семьи, сославшись на работу для правительства (я консультировал правительство с пятнадцати лет), в районе, далеком от мест скопления людей. И как же хорошо, что я оказался в этой дурацком парке и встретил его.

Чем лучше я его узнавал, тем больше жалел о том, что мы встретились случайно и только теперь. Не могу сказать, что я испытывал какие-то страдания в школе из-за того, что рядом со мной не было никого подобного ему или хотя бы в какой-то самой малой степени равного мне по строению ума, но… даже мне иногда хотелось равноценного общения.

Ментор необходим прежде всего для того, чтобы привить юному гению нужные ветки. Не должно быть свободных гениев, одинокого дерева на открытом пространстве, потому что их слишком мало. В правильное воспитание гениев вкладывают огромные деньги, такими ресурсами нельзя разбрасываться. Утилизация единиц выживших «добрых» происходит из-за того, что они не поддаются перевоспитанию, они хотят осчастливить человечество, тогда как человечеству необходимо, чтобы гении служили ему так, как человечество сочтет нужным.

И я прививал Джиму нужные ветки. Я объяснял, что одиночество гения — вздор. Я говорил о том, что зло жаждет любви, чтобы заполнить пустоту. Добро отдает любовь и создает в себе пустоту искусственно. Многие понимают бесперспективность любви как таковой, а при умелом использовании она превращается в оружие. Самые страшные путы — путы привязанности, и я терпеливо, день за днем, создавал нашу связь.

Но я не знал, чем это позже обернется для меня самого.

***

Мы играли в «правду или ложь».

— Когда я впервые вышел на воздух, на меня напала собака — правда или ложь?

— Ложь, — сказал я. — Собака на тебя не напала. И кот тебя не дерет, ты постоянно ранишь руки о кусты шиповника. Должно быть, они растут в твоем саду. Тебе нравится, когда я тебя перевязываю?

Он только рассмеялся, но ничего не стал объяснять. То, что у него есть особая связь с природными явлениями, я понял при первой нашей встрече. И то, что он может вылечить себя без переливания крови — тоже. У него просто не было стимула.

— Я люблю смотреть на рыбок в озере — правда или ложь?

Джим помедлил с ответом, но угадал:

— Правда. Тебе кажется, что они похожи на людей, а ты — на волшебную рыбку из сказки.

***

— А обычные люди тоже используют чувства по отношению друг к другу? — спросил однажды Джим. — Как это происходит? Они ходят в кино и сидят там вместе — и все? Этого достаточно, чтобы потом манипулировать друг другом?

— Ходят на свидания, да. Встречаются, влюбляются, обнимаются, целуются, и многое другое, о чем ты, несомненно, прочитал в книгах. В кино тоже ходят, дарят цветы и конфеты. Ты напрасно смеешься, ты наверняка тоже хочешь чего-то такого. Не надо бояться, гениям ничто человеческое не чуждо. Они тоже из плоти и крови.

Джим посмотрел на меня долгим взглядом, а потом уставился на озеро и уток. Бинты на его руках были красными — снова пошла кровь. Снова ходил по зарослям шиповника и держался за кусты. Я достал новые бинты и сел рядом, чтобы сделать перевязку.

— Я не хочу быть гением, — задумчиво произнес Джим. — Все гении служат стране, а я не хочу. Ты говорил, что такие, как я, одиночки, обречены. Никому мы не нужны, и если мы не умираем сами, нас убивают.

— Тебя не убьют. Я взял на себя ответственность за твое воспитание, направил запрос куда следует и получил удовлетворительный ответ. Есть разные способы быть полезным стране.

— Сказал будущий выпускник «фабрики джентльменов».

— Да, у меня выбора нет, а у тебя есть. Ты можешь…ммм… изучить коммуникацию одуванчиков разных стран и создать первую в мире шпионскую сеть одуванчиков.

— Звучит разумно, они растут везде.

— Человек как растение: тянется к теплу, но часто вместо тепла получает холод. Логично, что в отсутствие солнечного света нужно приспосабливаться жить в тени.

— Или находит того, кто даст ему свет человеческого тепла.

Мне нужно было сделать Джима более жизнеспособным, поэтому когда на следующий день он спросил, возможно ли между нами свидание, я согласился. На одном условии. Если он пройдет какое-то расстояние без костылей. Он сначала только фыркнул, он полагал, что ему всегда нужно за что-то держаться. Но потом согласился, встал, сделал три неловких шага, пытаясь с помощью рук сохранить равновесие, и упал.

— Встань и иди, — крикнул ему я.

Он поднялся кое-как, но не сердился, даже улыбался.

— Это тебя в твоей блестящей школе учили издеваться над слабыми?

— Нет, меня там учили подчиняться и подчинять. Каково стоять на собственных ногах, Джим?

— Непривычно.

День за днем я увеличивал расстояние, скоро он уже мог проходить целых десять метров. Двадцать метров. Ходил он неловко и часто падал, поднимался и снова падал, и вот наконец настала последняя неделя августа, когда он заслужил свидание со мной. Тогда я впервые его поцеловал. Поцеловал и осторожно уложил на траву под вербой, его любимые одуванчики давно отцвели и осыпались. В парке никого не было, был вечер, его родители после того, как он начал ходить сам, больше не приходили за ним в парк.

— Мы пропускаем всю интеллектуальную часть программы свидания: цветы, конфеты и кино? — спросил тихо Джим, он лежал, не шевелясь, мне даже показалось, что это не я ловил его все это время, а он меня.

— Именно так. Если хочешь сказать «нет», так и скажи. Всему тебя нужно учить.

— Пожалуй, я скажу «да». Но не здесь же?

Я предпочел бы завершить наше первое свидание там, где мы познакомились, и там, где провели это лето, первое счастливое лето в нашей жизни, но он был прав, и я отвез его к себе, в дом, который я снимал за городом.

Джим никогда не был ни у кого в гостях, так что едва я открыл дверь, как он ушел бродить по дому. Я накрыл для нас столик в гостиной и терпеливо ждал, пока он снова обратит внимание на меня. Ждать пришлось недолго, все-таки ко мне он испытывал более живой интерес, чем к обстановке, но у меня сложилось впечатление, что он заметил, как я уязвлен. Однако он сделал вид, что ничего не произошло, сел рядом со мной и довольным голосом поведал, что он так и знал, что у меня полный порядок и что я люблю земляничное варенье и коллекционное вино.

— Извини, — ответил я, — что не одуванчиковое. Я бы предложил тебе выпить, но…

— Спасибо, я уже пьян, — отозвался он и потянул меня за собой на диван. — Если дать тебе волю, Майк, милый Майк, ты проболтаешь до утра, но так и не дойдешь до сути. А суть в том, что ты задолжал мне конец свидания.

— Суть в том, что ты любишь сорняки, Джим, — парировал я, расстегивая на нем рубашку.

— Я люблю полезные сорняки, вроде тебя, — засмеялся он, и я разделил с ним смех.

Мы пришли к обоюдному согласию, что на первый раз придется обойтись малым, так что конец свидания завершился достаточно быстро. Джим, конечно, достиг возраста согласия, но слишком много чувственных ощущений сразу после стольких лет изоляции могли бы закончиться для него катастрофой. Я отвез его домой, но он не разрешил мне познакомиться с его семьей. В его саду действительно цвел шиповник.

***

Утром позвонила мать. Она спросила, хорошо ли я провел лето, я ответил, что лучшего лета на моей памяти не было.

— Мне жаль тебя огорчать, — сказала она, — но милый Майки, твой старый ментор скончался сегодня днем. Сердечный приступ.

Она дала мне паузу, хотя я в ней не нуждался. Все мы смертны, какого бы редкого вида не были.

— Ждем тебя на похороны, да и мы соскучились, хотим тебя видеть, а у Шерлока щенок, он хочет…погоди, дорогой, я договорю с твоим братом…

— Я приеду, — сказал я и повесил трубку.

Отказать матери я не мог. Последнюю неделю лета придется провести с семьей.

Я сказал об этом Джиму на нашем месте в парке. Он не подал виду, что расстроился, просто взял в руку камень и кинул мне, я поймал.

— Ты приедешь следующим летом?

— Нет.

— Ну что же, — задумчиво протянул Джим, — пока у меня есть еще мои книги, я не пропаду. Значит, сегодня наш последний летний сон.

Он не спрашивал, он утверждал.

— Все в твоих руках. Вернее, в твоих ногах и голове. Сдай экстерном выпускные экзамены в школе, подготовься к вступительным испытаниям в Кембридж. За два года можно научиться не только ходить, но и бегать. Достаточный стимул?

Я кинул камень обратно. Он поймал его и с силой бросил в меня, я увернулся.

— Это умно, чертовски умно, — впервые я услышал злые нотки в его голосе. — А если я провалюсь, и не попаду в твой Кембридж? Или не встану на ноги, что тогда?

Я засмеялся. Как он может завалить экзамены? — уму непостижимо. Человек может провалиться, гений — никогда. Если только сам не захочет.

— Ты хочешь сказать, что даже писать мне не будешь? — умоляюще заговорил он, глядя на меня блестящими — от слез? — глазами.

— Нет, — я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Ну ты и мудак, — беззлобно буркнул Джим и отвернулся.

— Если я буду приезжать и держать тебя за руку все лето, ты так и останешься жить на этой чертовой скамейке. Ты должен приехать сам, если хочешь увидеть меня снова, — менторским тоном пояснил я. — И я очень надеюсь, что ты это сделаешь, в конце концов, я за тебя поручился.

— Справедливо, — не оборачиваясь, ответил он, как мне показалось сначала, сдерживая слезы. — А зачем ты записал мой адрес?

— Если через два года ты не приедешь, я пришлю тебе инвалидную коляску.

— Ублюдок без сердца.

Он обернулся и я увидел, что он смеется, и я засмеялся вместе с ним.

— Я буду скучать по тебе — правда или ложь? — одновременно произнесли мы оба, наступило неловкое молчание. Мы играли в эту игру все лето, и пришел тот момент, когда никто из нас не хотел знать правильный ответ.

P.S.: d.m.

— Мягкий, он был таким мягким в детстве, это было знаком для нас. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы…

— Тише, он спускается.

Джим твердо стоял на ногах в свои неполные восемнадцать. От былой мягкости не осталось и следа ни в манерах, ни во взгляде. Он часто хмурился, и вокруг его глаз уже образовалась сеть морщинок. Он не обернулся на родителей, когда заговорил.

— Последнее слово… Я знаю, что вы ждали моей смерти все эти годы. Я не могу вас винить, вам действительно было бы больнее, если бы вы позволили выражать естественные чувства по отношению ко мне, живому мертвецу, а я бы вдруг умер, — он усмехнулся. — Представляю, как бы вы страдали. Вы боялись боли, когда я не боялся. Благодарю за ваши трогательные попытки заботиться обо мне. Я выжил, я вырос, и я ухожу. Больше боли не будет. Сомневаюсь, что буду вам писать, но кто знает. Кое-кто может заставить меня передумать.

Он взглянул на сидящего у его ног Питера Сэма, присел на корточки и погладил его между ушей.

— Слово «прощай» можно сказать только тому, кто был рядом. Прощай.

Мать хотела проводить Джима хотя бы взглядом, но не осмелилась. Если раньше она была не в состоянии смотреть сыну в глаза, то откуда теперь у нее возьмутся силы, чтобы смотреть ему в спину? Она продолжала неподвижно сидеть в кресле у камина, муж поднес ей бокал с прошлогодним янтарным вином из летних цветов, и горькая нежность вина на мгновение притупила горечь расставания.

За дверью родительского дома Джима ждал черный автомобиль, Кембридж и Майк, милый Майк.

Целый мир и сеть из одуванчиков.

________
Примечания:
*«Ех ungue leonem (pingere)» — по когтю изображать льва, т. е. по одному какому-либо признаку определять человека в целом.
** Цитата из песни The Doors "The Soft Parade", оригинал: «You cannot petition the Lord with prayer!»
***Нет правил без исключения - лат.

@темы: Творчество: фанфикшн, Размер: миди, Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Рейтинг: pg-13, Категории: драма, Пейринги: Морква - Главный Пейринг Фэндома, Категории: слэш, Персонаж: ОМП, Категории: POV, Категории: романс, Категории: АУ, Категории: джен, Персонаж: ОЖП

---

Шахматист и кукольник

[MycroftJim]

Выкладывается с любезного разрешения автора

Название: Шахматист и кукольник
Автор:  Antitheos
Размер: драббл 152 слова
Персонажи/Пейринг: Майкрофт Холмс, Джим Мориарти
Категория: джен
Жанр: философия
Рейтинг: G
Примечание/Предупреждение: по заявке на Sherlock One String - Джим|Майкрофт, "Мучительный секрет богов и царей - они знают, что люди свободны."

Власть, контроль, порядок – всего лишь мираж, который становится реальным только когда в него верят. Троны не строятся плотниками, троны возводятся обожанием, страхом и почитанием. Сидящий на троне придуман подданными чуть более чем полностью.

Кукольник привязан к своим марионеткам теми же нитями, что и они к нему, шахматист не сможет ходить конем как ладьей. Куклы и фигуры остаются куклами и фигурами просто потому, что не знают, как они могут быть кем-то еще. Нитка дергается, и ты киваешь головой – ап! Палец игрока указывает на черную клетку, и ты повинуешься – ход сделан! О, если бы марионетка обрезала нити, если бы фигура самовольно свернула с доски…

«Вы ведете опасную игру.
МХ»

«У нас много общего.
ДМ»

Шахматист и кукольник кажутся спокойными, собранными, всемогущими. Но есть страх, есть зависть - где-то глубоко внутри, под слоями дорогих костюмов и вросших в кожу масок перекатывается едкой кислотой их общий секрет. Мучительный секрет богов и царей - они знают, что люди свободны.

@темы: Творчество: фанфикшн, Персонаж: Джим Мориарти, Персонаж: Майкрофт Холмс, Размер: драббл, Рейтинг: g, Категории: драма

---

[MycroftJim]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[MycroftJim]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра