Авторы: Akitosan, =Лютик_Эмрис=
Гамма: Тиль-Тиль
Бета: Xenya-m и ОднаДозаСчастья
Размер: 8975 слов
Канон: Шерлок BBC; "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл" Сюзанны Кларк
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс/Джим Мориарти, Джим Мориарти/Майкрофт Холмс
Категория: джен, слэш
Жанр: фэнтези, драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Майкрофт умер, и Шерлок вызвал эльфа, чтобы оживить его.
Примечание/Предупреждения: AU: Британия XXI века, в которой существует магия и волшебники; написано на спецквест ФБ-2016 для fandom Moriarty 2016, задание: «Быть свиньей не так-то легко. Тут без призвания не обойтись». Иоанна Хмелевская, иллюстрация by Marie Turner, здесь можно скачать неполную версию (без последней главы, дописанной для РСИЯ): yadi.sk/d/DvQaYj4FvZTx9
Иллюстрация к тексту
В комнате был Майкрофт.
Вернее, так: на кровати покоилось создание тьмы и света, что еще пару часов назад было Майкрофтом Холмсом, Первым волшебником Ее величества английской королевы. На полу лежали осколки от чайной чашки. Шерлок Холмс, Второй и уже пару часов как единственный в мире волшебник, подошел к кровати и первым делом понюхал губы мертвого брата: до него донесся слабый запах свежего яда. Лицо Майкрофта было спокойным и умиротворенным, Шерлоку показалось, что он сейчас проснется и скажет «О, Шерлок!». Но он не проснется, потому что умер, но не спит. Они даже не сделали ему промывание желудка. Они даже не попытались его спасти. Потому что обнаружили его поздно.
— Здесь ничего не трогали? — спросил Шерлок у стоявшего в дверях бледного и растерянного охранника. На лице охранника застыло выражение страха перед неведомым будущим Британии. Даже странно, что мертвецом здесь считался Майкрофт, а не он.
— Ничего, сэр. Мы взломали дверь, после того как его светлость трижды не откликнулся, и нашли его в таком виде. Сразу же позвонили вам.
Великий английский волшебник, на жизнь которого совершена тьма покушений, не отвечает на стук. О, разумеется, нужно подождать часок, пока он не умрет от быстродействующего яда. Истинно английское чувство сохранения чужих границ. Он умирал, пока они боялись потревожить его.
— Кто готовил чай?
— Ее уже ищут.
— Кто в курсе происшествия?
— Мы, вы и доктор, который констатировал смерть. Ни вашей матери, ни королеве ничего не сообщали. В прессу ничего не просочится.
Мы — это лучшие агенты секретной службы, приставленные для охраны главного национального достояния Британии. Бесполезные люди. С первого же взгляда заметно, что тело перемещали. Он сидел на кровати, пил чай и мгновенно почувствовал себя плохо. Чашка выскользнула из рук и разбилась. Дверь была заперта изнутри — почему? Он не распознал яд — почему? Он не доверял даже прачечной, в которой ему наглаживали рубашки.
Тем не менее он был мертв, и нужно было это исправить.
— Оставьте нас. Закройте дверь и не входите, пока я не позову. И если я трижды не откликнусь — замок уже сломан. И да… никому ни слова.
Дверь закрыли с той стороны, и Шерлок устало опустился на стул рядом с мертвым братом. Как это могло произойти с ними, такая нелепая смерть для столь великого волшебника. И самое страшное: если у Шерлока не получится сейчас то, чем он так долго пренебрегал, тогда он будет в ответе за всю английскую магию и это конец его жизни.
Едва Шерлок закрыл глаза и попытался вспомнить, в ушах зазвенели слова Майкрофта, сказанные им много лет назад: «Нет, Шерлок, только не это волшебство. Лучше смерть. Двести лет этого никто не делал, и ты не делай, пожалуйста, Шерлок».
Шерлок открыл глаза и взглянул на Майкрофта: его губы были сомкнуты. Он никогда ничего не скажет, если Шерлок немедленно не возьмет себя в руки.
Шерлок знал заклинание. Непредсказуемая магия, ледяная магия, страшная магия, нечеловеческая магия. Шерлок не знал ритуала и имел лишь примерные представления о магическом этикете. Как уговорить эльфа помочь ему? Шерлок не знал, нужно ли будет дать ему какой-то залог и чего могут желать эльфы взамен на свои услуги.
— Вся Англия смотрит на тебя, затаив дыхание, — хрипло сказал Шерлок. — Майкрофт не умер, но спал, и я разбудил его. Именно так я и скажу им. Никто не узнает, что и как я сделаю.
Он встал и быстро начал читать заклинание: он знал его наизусть.
Оно подействовало мгновенно, словно тот, кого он хотел видеть, замер где-то по ту сторону в ожидании его призыва. Что-то холодное, синее появилось там, где ничего синего не было. Повеяло осенним туманом, и Шерлок услышал тихий шелест крыльев и запах зеленых полей.
Посреди комнаты стоял невысокий, очень красивый джентльмен. Его кожа была бледна, словно мрамор, и наверняка так же холодна, темные волосы уложены столь тщательно, что отливали металлическим блеском. Точно так же поблескивали в темноте его глаза: словно старинный остро отточенный клинок. Одет он был как Шерлок — но костюм его был серо-синим, как северное море, а пальто — цвета грозового неба. Туфли сияли, как черные зеркала.
Шерлок не был уверен в том, что верно понял все, что читал о необходимости магического этикета, но главные пункты стояли у него перед глазами: прежде представься сам, затем попроси прощения, что отвлек от важных дел. После чего излагай просьбу — но в виде просьбы, а не приказа. Церемонии были очень важны при первом впечатлении.
Шерлок вежливо поклонился, словно это его только что вызвали из другого мира и удерживали под заклинанием, и заговорил, блестяще изображая почтительность и смирение:
— О досточтимый дух! Приношу искренние извинения за то, что оторвал тебя от важных дел. Мое имя Шерлок Холмс, я английский волшебник, не посетивший ни одной волшебной земли. Если бы не случилось событие, столь ужасное и непоправимое, я не побеспокоил бы ни тебя, ни кого другого из твоего великого народа. Вот мой наставник, он только что скончался. Можешь ли ты воскресить его из мертвых?
Выслушав эту, вне всякого сомнения, блестящую речь, его гость склонил голову на бок, словно птица. Темные блестящие глаза уставились на Шерлока пристально и очень внимательно.
— Очевидно, что ты — и вправду волшебник, — сказал он наконец. По тонким губам скользнула улыбка, словно свет фонаря по стене, и тут же исчезла. — Иначе я бы не явился на твой зов.
И более не обращая на Шерлока ровно никакого внимания, джентльмен в пальто цвета грозового неба сделал несколько плавных шагов к ложу, на котором лежал мертвый Майкрофт.
— Какой аристократичный профиль! — восхитился он, разглядывая его. — Какие утонченно-волевые черты! Твой наставник — потомственный аристократ?
Шерлок на мгновение замер: он привык к немного другому обращению. Но у него не было времени на обиды и прочие ненужные вещи: время уходило, дух Майкрофта все еще находился между небом и землей.
— Да, мы принадлежим к древнему аристократическому роду. Майкрофт — старший сын и наследник титула герцога. Ты согласен вернуть его к жизни?
Джентльмен не ответил, но покинул свой пост около постели Майкрофта и в несколько плавных танцующих шагов подошел к Шерлоку, принимаясь внимательно рассматривать его. Он обошел Шерлока вокруг и даже потыкал ему пальцем в плечо, словно в пудинг, который ему нужно было проверить на черствость.
Он был на голову ниже Шерлока, но держался так, словно это обстоятельство его никоим образом не задевало.
— А ты не очень-то похож на аристократа, — сообщил джентльмен наконец. — Как и на мага. Впрочем, ты достаточно обходителен, чтобы я снизошел до твоей просьбы с высоты своего безграничного величия!
Шерлок невольно оглянулся в поисках величия джентльмена, но, очевидно, оно было покрыто завесой тайны, как и тот факт, что на самом деле Шерлок выглядел подчеркнуто аристократичнее Майкрофта, ему часто на это указывал сам Майкрофт. Но он не стал спорить с единственным существом, которое могло сделать так, чтобы Майкрофт еще долго распространялся об этом и многом другом. Но джентльмен (эльф!), несмотря на то, что изъявил желание помочь, явно не торопился с воплощением помощи в жизнь. И главное — не назвал свои условия, у эльфов всегда есть условия.
Шерлок вдруг почувствовал холод в плече, там, где эльф коснулся его.
— Благодарю, — сказал Шерлок. — Я не хотел бы тебя торопить, но время уходит. Я должен что-то тебе предложить, не правда ли?
Эльф сделал несколько танцевальных па вокруг Шерлока, и полы его пальто развевались за ним, словно перепончатые крылья огромной летучей мыши. Или птеродактиля, которого Шерлок видел на картинке в одном из периодических журналов по археологии.
Затем эльф остановился подле Шерлока и улыбнулся странной улыбкой, больше похожей на оскал:
— Предложи мне половину его жизни, и по рукам. Одну часть проживет он, вторую — заберу я. И тогда мы с тобой получим то, чего хотим, Шерлок Холмс, английский волшебник, не посетивший ни одной земли дальше своего носа.
Половина жизни. Ни в одной прочитанной Шерлоком книге по магии не упоминалось такое условие для заключения договора о воскрешении. Но во всех книгах говорилось о том, что эльфы коварны и сделки с ними чреваты ужасными последствиями. Но что может быть ужаснее того, что уже произошло?
— Половину его жизни? — осторожно переспросил Шерлок. — Так много?
— Сейчас у него нет и этого, — заметил джентльмен. — Половина жизни лучше, чем ничего. Можешь подсчитать сам.
Шерлок подсчитал. Средняя продолжительность жизни мужчины в Англии семьдесят шесть лет, Майкрофту уже тридцать восемь, значит, остается еще примерно тридцать восемь. Он проживет девятнадцать лет — неплохой срок. И гораздо лучше, чем ничего.
— Он не будет рад, что умрет так рано, — сказал Шерлок. — Ему будет всего пятьдесят семь, когда ты заберешь его жизнь назад.
— Почему же? — возразил джентльмен. — Зачем такая усредненность, когда можно смотреть дальше? Давай договоримся, что он мог бы прожить до ста лет, тогда он умрет не так рано и останется доволен. А уж после смерти он будет доволен намного больше!
Шерлок вздрогнул. «Нужно всегда просчитывать последствия магии», — так говорил Майкрофт, когда еще не был мертвым.
— Ты не будешь с ним слишком жесток после его смерти? Прости, что спрашиваю, но… я знаю, что за твоими словами скрывается какой-то скрытый смысл. Ты же эльф, а для вашего племени такое характерно.
Джентльмен в пальто цвета грозового неба посмотрел на Шерлока с укором.
— До сих пор ты вел себя вежливо, но сейчас ты незаслуженно оскорбляешь меня недоверием и странными подозрениями, — заявил он. — Ты хочешь, чтобы твой наставник и брат жил, но сам понимаешь, что не можешь ничего предложить мне взамен. Я вижу, что тебе непонятно, зачем мне сдалась половина жизни смертного. Пожалуй, стоит снизойти до разъяснений. За прошедшие века мне наскучило общество родных и слуг. И я хотел бы разнообразить досуг, для чего мне требуется очаровательный спутник вроде твоего брата и наставника. Он явно наделен всеми достоинствами вашего племени.
От Шерлока не ускользнула ирония, с которой джентльмен произнес «вашего племени». А джентльмен тем временем продолжал говорить, расхаживая по комнате и размахивая руками, как крыльями:
— Я красив, умен и благороден, и он — немного красив, возможно, умен и, по всей видимости, благороден, к тому же английский волшебник. Это ли не чудо, что так сошлись звезды и мы встретились между небом и землей? Само проведение стоит за его смертью и твоим правильным решением призвать меня! О, он будет счастлив познать тайны мироздания и взамен всего лишь украсить своим присутствием мой дом! Я не потребую от него большего, чем он сможет мне дать, и уж поверь — ему предстоят только радость и счастье рядом со мной. Но если ты не согласен, если ты скорее предпочтешь увидеть единственного дорогого тебе человека гниющим в гробу, чем отдать мне половину его жизни в качестве платы, кто я, чтобы препятствовать?
— Я согласен, — ответил Шерлок. — Ты воскресишь его и заберешь половину его жизни. Ты должен взять у меня залог, не так ли? Волосы, или что-то такое?
— Не у тебя и не волосы, — очаровательно улыбнулся джентльмен.
В качестве залога он забрал мизинец с левой руки Майкрофта.
***
— Я официально заявляю, что Майкрофт Холмс, волшебник Ее величества, жив и здоров. На его жизнь было совершено покушение, но преступный план провалился. Вам, — Шерлок посмотрел по очереди на охрану и доктора, — вам всем могло показаться, что мистер Холмс умер. Это не так. Яд всего лишь временно отключил жизненные процессы, но вы своевременно позвали меня, и я сумел вовремя помочь. Он не умер, но спал, и я разбудил его. Сейчас он снова спит, и его нельзя тревожить, пока он не позовет. Не говорите ни слова о том, что вы сегодня видели и слышали, ни одной живой душе: ни королеве, ни нашим родителям. Я сам поставлю заграждающие заклинания вокруг дома, но и вы не смыкайте глаз — такого не должно повториться, чтобы любой посторонний имел доступ к самому важному человеку в Британии.
Они слушали с благоговейным трепетом: они знали, что Майкрофт Холмс не спал, но умер, а Второй в мире волшебник, великий Шерлок Холмс, воскресил его. Они догадались, что Шерлок не желает разговоров и сплетен о том, как ему, волшебнику, сильному только в теории, удалось применить столь мощную магию на практике. Шерлок прочел понимание в их глазах и быстро зашагал к выходу. На пороге он бросил:
— И еще… найдите ту, что готовила чай.
Дома Шерлок хотел просто лечь на диван и забыть все, что случилось. Ему предстояло объяснение с Майкрофтом. Ему предстояло найти несостоявшихся… то есть, конечно же, состоявшихся убийц. И впервые он не будет искать убийцу привычным способом: слишком много времени ушло. Он должен знать немедленно. И исполнитель интересует его в самую последнюю очередь, ему важно, кто за этим стоит. Магия была неточной наукой, непредсказуемой, ей невозможно было пользоваться как удобно настроенным инструментом, на нее нельзя было полагаться, она не действовала так, как от нее ожидалось. Но Шерлок знал, что он должен сделать все именно так.
Он выдернул из-под стопки бумаг старое серебряное блюдо и налил воды. Заклинание само собой всплыло в памяти, он произнес его медленно, торжественно, совсем не так, как то, другое заклинание. Вода в блюде стала темной и наполнилась лунным сиянием.
Вода темна, как бездна в его глазах. Так светилась его кожа на бледном лице. Почему я о нем думаю сейчас? Он сделал свое дело, он вернул мне брата, а теперь — прочь из моей головы!
Шерлок делил поверхность воды несколько раз. Организатора убийства не было ни в Англии, ни в Уэльсе, ни в Ирландии, ни в Шотландии. Проще говоря, он был иностранцем. Шерлок проверил другие страны, Европу и Азию, — ничего. Мутные светящиеся линии были ответом на его вопрос.
— Он уже не в этом мире? — усмехнулся Шерлок. — Вот почему магия бесполезна в расследовании — ничего конкретного. Химия намного лучше.
Он собирался закончить рутинную работу по поиску, как вдруг вода дрогнула и мутные светящиеся линии сложились в изображение. В туманной дымке старинного зала, на круглом, почти шаровидном, хрустальном троне сидела небольшая птица. У нее был длинный, черный, как ночь, хвост, иссиня-черные блестящие перья на спине, шее и голове, живот и часть крыльев сияли белым светом.
Сорока.
Ты хотел конкретный ответ на вопрос? Так знай, что Майкрофта хотела убить сорока!
Шерлок расхохотался. Магия не только непредсказуемая, но и невероятно забавная штука.
Сорока вдруг повернулась, склонила голову набок и уставилась Шерлоку прямо в глаза. Своими черными блестящими глазами, в которых отражалась бездна.
Шерлок резко ударил по поверхности воды и едва успел разорвать контакт.
Имя одному будет Равнодушие, имя другому — Страсть.
Колокола звенели. Печально-серебристо пела свирель. Пахло зелеными полями.
Майкрофт Холмс, Первый волшебник Ее величества английской королевы, осторожно потер виски, тщетно пытаясь отогнать призрачный туман, что стелился по его рабочему кабинету. Можно было опрокинуть внутрь еще один стакан дорогого виски, но ночью обязательно придется что-то пить: может быть, вино от Танталовой лозы, может быть, вино, сделанное из соков, что земля забрала у мертвых, — все, что ему взбредет в голову.
Сквозь туман сухой веткой пробилась мысль о том, что он давно не разговаривал с братом. С тех пор, как эльф, вызванный Шерлоком, воскресил его, они виделись редко. Возможно, дело было в том, что важную информацию Майкрофт сообщить не мог, а у Шерлока не наблюдалось интереса к тем бессмысленным историям, что невольно срывались с его скованного заклятием языка. Майкрофт то вдохновенно рассуждал о том, как надо правильно ухаживать за горчицей, то перечислял имена людей, украденных эльфами за последние двести лет на территории Ирландии и Англии, то пересказывал своими словами какие-то древние легенды и сказки и в конце концов так пал духом, что перестал видеться с братом.
В последний раз они долго сидели, молча глядя внутрь себя. Шерлок не мог начать разговор, Майкрофт не хотел.
— Ты хорошо выглядишь, сбросил несколько килограмм, — глубоко вздохнув, бодро начал Шерлок. — Я слышал, ты много работаешь и блещешь остроумием, как всегда. Но все удивлены, откуда в тебе столько энергии. После неудачного покушения ты будто начал новую жизнь, у тебя словно выросли крылья.
У Майкрофта звенело в ушах от трелей дудочки, и он ответил только:
— Если бы ты знал...
— А вот то, что с тобой творится по ночам, — хмуро закончил Шерлок. — Это меня беспокоит. Я правильно понимаю, ты проводишь их там, с ним? Он говорил, что заберет половину твоей жизни, но я неправильно понял его намерения.
— Около тридцати лет назад одна старуха пасла пестреньких свинок рядом с источником Святого Джеймса. Она случайно наступила в кроличью нору и упала на землю, а очнулась в другом мире. Там было зеленое солнце и красный дождь, а вокруг ни души. Она хотела позвать на помощь и вдруг увидела, что прямо перед ней стоит очень красивая белая свинья с красными глазами; она протянула к ней руку, но, на ее счастье, свинья отскочила и исчезла в лесу. Тогда старуха нащупала на груди крест и пролепетала молитву. Другой мир растаял, солнце снова было золотым, она очутилась среди своих пестрых свинок и с ужасом осознала, что, коснись она той белой свиньи, у нее отсохла бы рука.
Майкрофт произнес все это безжизненным голосом, глядя прямо перед собой — на тень в зеркале, и не видел, как во время его рассказа все больше мрачнел Шерлок. Когда он закончил, Шерлок встал, чтобы уйти.
— Ты все-таки сделал то, что я просил не делать ни при каких обстоятельствах, дорогой брат, — сказал Майкрофт на прощание. — Ты не представляешь, что ты натворил.
— У меня не было выбора. Ты был мертв.
— Было бы лучше, если бы я таковым остался.
Шерлок покачал головой и быстро выбежал прочь.
Расследование покушения на убийство — Шерлок так привык к этой лжи, что начинал сам верить в нее — не дало ничего. Ирландскую девушку, приготовившую чай, нашли быстро: она не скрывалась, но была так напугана, что рассказала все, что знала, только Шерлоку. Ее рассказ мало в чем помог. Девушка бормотала какой-то вздор про пеструю француженку, которая села на чайное блюдце и уронила из клюва в чашку крохотное зернышко, отчего чай стал из черного красным как кровь. Она не хотела нести этот чай лорду Майкрофту, но француженка так на нее посмотрела, что ей ничего не оставалось, как подчиниться. На вопрос, во что француженка была одета и почему ее больше никто не видел, ответить ничего не смогла. На вопрос, что она имеет в виду под клювом этой дамы, ответить ничего не смогла. Девушку оставили под охраной до выяснения всех обстоятельств, но на следующий день она исчезла без следа из запертой снаружи комнаты.
Шерлок, благоразумно сохранивший все улики, пересмотрел с лупой каждую чаинку и действительно нашел крохотное зернышко черной горчицы. Исследование его под микроскопом не дало никаких результатов. Яда Шерлок в нем не обнаружил, как, впрочем, и в остатках чая. Он рассказал об итогах расследования лично Майкрофту, Майкрофт в ответ рассказал ему историю о белом олене, который каждую ночь топтал пшеницу на ферме у озера. Хозяева фермы поймали его, набросив на шею веревку с железной нитью. Что случилось с оленем дальше, Шерлок слушать не захотел, а Майкрофт не настаивал.
Шерлок был озадачен, но все же рискнул повторить печальный опыт с серебряным блюдом и водой, но на сей раз волшебство не сработало. Параллельно с рутинными детективными делами Шерлок углубился в книги о магии, которых до сих пор старательно избегал. Пока Шерлок пытался разобраться со свалившейся на него ответственностью и признать тот факт, что магия в Англии жива и он один из двух ее носителей, вокруг дома Майкрофта разрастался невидимый лес.
Лес видел только Майкрофт, подозревал что-то необычное только Шерлок. Видимых изменений никто не замечал. Свои обязанности как волшебник королевства и как серый кардинал правительства Майкрофт исполнял безупречно, но больше никогда не работал по ночам, а со временем от его энергии осталась бледная тень. Он все чаще оставался дома и на день и решал вопросы на расстоянии.
Было уже близко к полночи, когда вступили скрипки.
Майкрофт, сидевший весь вечер безмолвно и неподвижно, встал и подошел к большому зеркалу в старом серебряном тиснении. С тех пор как его дом окружил невидимый лес, это зеркало всегда стояло в его рабочем кабинете.
В зеркале отразился он сам — бледный, одетый в нездешнее одеяние карминно-красного цвета. Эльфам будто бы нравятся зеленый и белый цвета, но ему по сердцу, как смотрится на Майкрофте красный. Он говорил, что красный — цвет его сердца.
Пробило полночь. Скрипки затихли, зато колокольчики заполнили своим звоном всю комнату. Майкрофт шагнул в зеркало, и джентльмен в одежде цвета грозового неба подал ему узкую белую ладонь.
— А, мой Холодный Майкрофт, ты пришел. Когда ты станешь королем соседней страны, тебя так и будут называть — Холодный Майкрофт. Звучит как Холодный Генри.
Он засмеялся, как всегда, чему-то своему. Они медленно шли темными тропами, ведущими во дворец джентльмена.
— Ты выглядишь усталым. Был трудный день?
— Будет трудная ночь, — ответил Майкрофт. — Кстати, я вспомнил имя, которым ты назвался двадцать лет назад, когда пожелал стать моим волшебным слугой.
Вопреки ожиданию Майкрофта, эта новость привела джентльмена в бурный восторг.
— Я верил в тебя! Надо же, тебе понадобился целый год, чтобы припомнить мое имя. И как, как же я назвался? Я не помню. У меня так много имен.
— Джим Пестрая Птица.
— Ах, это. Оно ближе к настоящему, чем ты думаешь.
Джентльмен привел Майкрофта в пустой зал, посреди которого стоял длинный стол, накрытый карминовой скатертью и уставленный серебряными блюдами с яствами и хрустальными кувшинами с винами. Тускло горели восковые свечи в серебряных подсвечниках. Джентльмен любезно предложил Майкрофту один из двух резных стульев, Майкрофт сел по левую руку от него, и они приступили к позднему ужину. Молчание было музыкой, ни колоколов, ни скрипок, ни свирели.
— Как много ты рассказал своему недоучке-брату о наших свиданиях? — спросил Джим Пестрая Птица, заканчивая с гребешком василиска. Майкрофт почти ничего не ел, но положил себе кусок странного яблочного пирога. Как пояснил джентльмен, то были яблоки с самого Авалона.
— Ничего. Я же под твоим заклятием.
— Ты же английский волшебник. Ты умеешь обходить заклятия.
Равнодушное молчание было ему ответом, и джентльмен решил сменить тему:
— Имя одному будет Равнодушие, имя другому — Страсть. Стало быть, этот твой брат — человек страстный? Как жаль, что он мне не нужен, разве что для полной коллекции. Или мы могли бы взять его в нашу постель, для того чтобы внести оживление, что скажешь? Или ты хочешь, чтобы я и ему стал служить?
Майкрофт молча смотрел на свой кусок яблочного пирога. Джим Пестрая Птица вытер губы шелковым платком, откинулся на спинку резного стула с серебряным чехлом и заговорил своим мелодичным голосом:
— Ты бывал в Яблоневом имении*, Холодный Майкрофт? У тамошнего короля есть чудесный скот — белые свиньи, которых можно ежедневно убивать и съедать. Каждое утро они оживают вновь и знают, что вечером их съедят. Как думаешь, как они проживают день? Никто из гостей об этом не думает. Гости приходят, садятся за стол и едят, вгрызаются в хорошо прожаренное мясо, а кости просто выбрасывают. Им нет дела до мертвых свиней, они танцуют и веселятся всю ночь. К утру свиные кости срастаются, на них снова начинает расти мясо, появляются внутренние органы, сознание. — Он помедлил, чтобы Майкрофт прочувствовал всю боль свиней. — У свиньи начинает биться сердце, она осознает, что нет, это еще не все. Убитая вчера, сегодня она вновь живая и здоровая. Она бесконечно будет возрождаться и умирать, ее постоянно будут пожирать, и она будет помнить каждого, кто ел ее. Нелегко быть волшебной свиньей! Как и волшебным слугой. Твое здоровье!
Майкрофт держал лицо, однако от него не ускользнула вся горечь, вложенная в беззаботный тон и обманчиво веселое течение речи Джима Пестрой Птицы. Он, несомненно, говорил о себе. Майкрофт не имел представления о других волшебниках, которым он служил, но отзывался он о них неизменно с презрением и ненавистью, называл свою службу тяжелым бременем и упоминал, что ему приходилось исполнять унизительные обязанности.
Сам Майкрофт неизменно был с ним вежлив и не беспокоил по пустякам. Им пришлось расстаться из-за невыносимых для воспоминаний обстоятельств. Майкрофт был инициатором разрыва, но тогда ему показалось, что Джим Пестрая Птица не был огорчен их ссорой, а напротив, радовался своей свободе.
— Необходимо призвание, чтобы быть слугой, — продолжил Джим Пестрая Птица. — У меня никогда его не было и быть не могло. Чтобы я, могущественный король Туманного Сорочатника и сопредельных земель, был на побегушках у смертного, каким бы великим чародеем он себя ни мнил? Да никогда! Но вы, английские волшебники, крайне коварны и изобретательны. Вы способны опутывать нас сетями заклинаний и выдергивать нас из нашего мира. Обманом прознаете вы наши истинные имена и вынуждаете нас к сотрудничеству. И при всем при этом вы смеете обвинять в коварстве нас! Ха! Почему ты не пьешь со мной, мой Холодный Майкрофт?
Майкрофт не высказал ни слова в защиту английских волшебников, но не ответить на последний вопрос было бы не просто невежливо, а чревато последствиями, и он сказал:
— Благодарю, но мне не хочется.
Джим Пестрая Птица сузил глаза.
— Твои желания я исполнял, теперь твоя очередь. Я хочу, чтобы ты пил вино. Ты забыл, что твой брат подарил тебя мне? Пока ты в моем доме, ты будешь делать то, что хочется мне.
Майкрофт сделал над собой усилие и отпил из хрустального бокала глоток столь любезно предложенного вина карминового цвета. Вкус был восхитительным.
— Возвращаясь к вечно умирающим белым свиньям и их бесконечному кругу перерождений. Один английский волшебник как-то сказал, что не у всех англичан ноги одного размера*, так вот, свиньи по-разному воспринимают реальность. Одни свиньи сильные — они приняли свою судьбу и молча ждут нового ужасного конца. Другие свиньи слабые — они боятся. Они пытаются убежать из хлева. Но кто же согласится расстаться с чудесным бессмертным ужином? А некоторые свиньи тупые и безразличные, им уже все равно, сознание едва теплится в них, и, когда приходит конец, они не чувствуют ничего. Какая из этих свиней ты, Холодный Майкрофт?
— Я не понимаю твоей метафоры, — ответил Майкрофт.
— Все ты понимаешь, — фыркнул Джим Пестрая Птица. — Когда ты утром просыпаешься весь разбитый и до тебя доходит, что живешь своей жизнью только до ночи, а после полуночи себе не принадлежишь, что ты чувствуешь?
— Холод. Но это проходит, когда я начинаю заниматься делами. Я стараюсь сделать как можно больше до ночи. Неужели ты думаешь, что сделал меня несчастным?
— О нет, конечно же я думаю, что сделал тебя счастливым. К сожалению, твое счастье ограничено. Но моей вины здесь нет — я связан условиями договора с твоим братом, я обязан каждое утро возвращать тебя назад. Но у нас есть наши ночи, мой прекрасный Холодный Майкрофт. Когда я с тобой, ты преображаешься, твоя маска безразличия сползает с тебя, как рассеивается туман. Те звуки, которые ты издаешь, — о, это затмевает всю музыку, что играет в моих залах! Они намного живее твоего молчания. Но иногда мне приятно послушать и тишину.
Джим Пестрая Птица улыбнулся Майкрофту столь очаровательно и чарующе, что стало ясно — он находится в прекрасном расположении духа.
Майкрофт знал, что он сказал правду. Единственный щит — Безразличие — и тот не действовал против него. Майкрофт пытался бороться с этой иссушающей страстью, особенно в первое время, но даже он при всей своей силе ничего не мог ей противопоставить. В Иных Краях действуют иные законы. Майкрофт облизал сухие губы и собрался с мыслями — предстояло нанести удар, который хотя бы на мгновение сотрет радость из красного сердца эльфа.
— Прежде чем ответить на твой вопрос, я хочу рассказать тебе одну историю. Я прочитал ее в очень старой книге о магии. Там был приведен только короткий фрагмент, но я дополнил и расширил сообразно своим скромным способностям.
— Если она не будет скучной, — продолжая сиять, беззаботно откликнулся Джим Пестрая Птица.
Майкрофт начал свою историю, глядя в бездну его смеющихся глаз.
— Жил-был эльфийский король, рожденный ветром и морем. Однажды он так полюбил смертную женщину, что не в силах был пережить горе после ее смерти. И тогда его мать-северное море превратило его в камень. Не вынеся его страданий, оно отняло у него все чувства. Но восточный ветер, его отец, не хотел для короля такой судьбы. И молвил он: первый, кто назовет сына моего истинным именем, станет для него новой любовью.
Улыбка сползала с лица Джима Пестрой Птицы, как рассеивается туман. Но он не сдвинулся с места и сделал знак, чтобы Майкрофт продолжал.
— Однажды к камню посреди моря приплыл смертный волшебник, искавший себе волшебного слугу. Он носил красно-зеленый плащ, и глаза его были серыми, как туман. Он назвал короля по имени, и король ожил, но все его чувства оставались застывшими. И превратился он тогда в черно-белую птицу с синими, как море, перьями и сопровождал волшебника в его странствиях. И прозвал его волшебник Королем-Сорокой. А король прозвал волшебника Зеленым Богом, потому что…
— Достаточно, — одними губами прошептал Джим Пестрая Птица.
— Как хочешь.
Джим Пестрая Птица встал и одним неуловимым движением погасил все свечи. Майкрофт почувствовал в сердце ледяной холод его ненависти. Или ледяной любви? Сердце эльфа, возможно, и было красным, как он сам говорил, но жило лишь воспоминаниями о былой любви, и никто не мог вернуть в это сердце тепло.
— И чего же ты хотел добиться, рассказывая мне эту историю? — весело осведомился Джим Пестрая Птица так, словно холод вернул ему превосходное расположение духа.
— Возвращаясь к твоему вопросу, думаю, что я — та белая свинья, у которой нет призвания быть пищей. И потому, когда кости безразличия срастаются утром, а мясо равнодушия отрастает на них, я чувствую себя свободным от испепеляющей мой разум зависимости, что ты своим колдовством сотворил между нами. Твое здоровье, Король-Сорока!
Майкрофт с удовлетворением заметил его тяжелый взгляд поверх беззаботной улыбки и заставил себя отпить еще вина. Вино горчило.
Они оба знали, что Майкрофт лгал.
***
Он всегда просыпается в угнетенном состоянии духа, бледный и несчастный, холодный как лед. И весь день он ждет ночи, потому что ночью, там, в глубине бруга, его ждет прекрасный, холодный, сотканный из тумана Король-Сорока.
— Время идти в постель. Наполни меня, как вчерашней ночью это делал я.
Печальный колокольный звон стоит в ушах весь день. Жалобная свирель зовет Холодного Майкрофта в сумрачные залы к хрустальному трону его Короля. Только работа спасает от этой пытки. Тоска вгрызается в его измученную душу и оставляет одни лишь кости.
Пальцы плавно скользят по обнаженной коже, осторожно изучая, исследуя, узнавая. Под полуприкрытыми веками вспыхивают и гаснут огоньки, словно тысячи светлячков исполняют во мраке ночи свой ритуальный губительный танец. Сделаешь шаг навстречу и тут же с головой провалишься в омут, без шансов на спасение, без шансов вынырнуть обратно. Я — дитя полых холмов, Холодный Майкрофт. Я — беспечный мальчик со свирелью. В моих устах яд, и он изливается наружу вместе с музыкой, а эхо моего голоса перезвоном колокольчиков всю жизнь будет звучать в ушах тех, кого я пожелаю зачаровать. И вовек им не будет возврата. Но почему же тогда я задыхаюсь, снова и снова, когда смотрю в глаза тебе, словно своему Зеленому Богу? Ведь это я должен уводить заблудшие души за собой в трясину. Это моя свирель должна зазывать сбившихся с пути, увлекая во мрак, царящий под холмом. Губы нежно касаются шеи. Каждый поцелуй вспыхивает под веками новым язычком зачарованного пламени. Каждый укус разжигает внутри меня жертвенный огонь, и он рвется наружу, стремясь поглотить все на своем пути. Огни Святого Эльма зовут меня за собой, Майкрофт. Я — не птица. Я всего лишь бабочка, ночной мотылек. У меня есть крылья, но совершенно нет власти над собой. Я делаю шаг навстречу, и меня принимают зеленые воды, меня поглощает зеленое пламя, меня окутывает зеленый туман. Туман клубится, стелется над темной водой, а пламя — это всего лишь мираж. Тонкие щупальца тумана тянутся ко мне. Они гладят мою кожу, целуют мои губы, проникают в меня, заполняя без остатка. Они терзают меня, снова и снова, и я содрогаюсь в немолчном крике, я возлагаю себя на алтарь, я пронзаю себя ритуальным каменным кинжалом. Чтобы снова воскреснуть, едва лишь моего тела коснется первый луч солнца.
Или исполненный лукавства взгляд моего Зеленого Бога.
Тебя.
Два чародея пробудятся в Англии.
Первый — ото сна, второй — от неверия.
Первого украдет насмешница, второй добровольно придет в ее дом.
Первый оставит сердце свое в морском тумане, второго унесет восточный ветер.
Джентльмен в пальто цвета грозового неба захлопнул черную тетрадь в изящном переплете, обернул ее шелковым платком цвета иссушающей тоски и положил назад, в шарообразное сорочье гнездо на ветвях старого дуба неподалеку от дома Майкрофта Холмса. Днем ему приснилось, что кто-то выкрал эту когда-то драгоценную, а ныне бесполезную и даже опасную вещь, и он забежал проверить, справедливы ли его подозрения. Тетрадь лежала на месте, там, где он ожидал ее увидеть. Но гнездо кто-то посещал, стоит быть осторожнее и перенести драгоценность в Туманный Сорочатник. Впрочем, это могли быть птицы или мелкие зверьки. Они могли подумать, что в гнезде есть съедобные птенцы. Это не мог быть английский волшебник: Майкрофт думает только о нем, о джентльмене, а его второй брат бегает по Лондону в поисках преступников и совершенно не думает о магии.
Джентльмен улыбнулся своим мыслям — он совершенно зря беспокоился по поводу второго волшебника. Поначалу Шерлок Холмс доставил планам джентльмена немало хлопот: то схватился за зеркало и увидел джентльмена в одном из привычных обличий прямо в центре его собственных дворцовых покоев. То постоянно крутился рядом с Майкрофтом и пытался выпытать у него, что происходит. То вдруг приступил к изучению книг по магии и о магии — то были идиотские с точки зрения джентльмена книги других заурядных чародеев, но в них могло скрываться и зерно истины. При мысли о зернах джентльмен недовольно поежился. Глупая девица выдала его. К счастью, ее слова счел бессмыслицей даже волшебник, пусть он и нашел горчичное зерно. Ничего, в замке его кузины эта дура научится держать язык за зубами.
Джентльмен не спешил спускаться с дуба, оттуда был прекрасный вид на окна кабинета Майкрофта: Майкрофт спал, уронив голову на письменный стол. Они были близки ночью, а днем оба спали, чтобы приблизить миг встречи. Хотя джентльмен мог обходиться без сна, ему нравилось делать днем то же, что и Майкрофт.
Увы, бедный Майкрофт! Увы, счастливый Майкрофт! Как повезло, что его второй брат вырос и сделал их связь неразрывной и бесконечной, как бесконечны воды моря, как бесконечен поток воздуха! Джентльмен собирался когда-нибудь убить этого надоедливого второго брата, если тот и впредь будет вмешиваться. Однако смерть второго брата разобьет ледяное сердце его дорогого Холодного Майкрофта, так что джентльмен рассматривал и более щадящие варианты — превратить Шерлока в ковер и повесить этот ковер в их спальне или заманить Шерлока в Иные Края. Но пока что нужно было позаботиться о других делах, это подождет. Время облететь другие гнезда.
Джентльмен обернулся сорокой и взмыл в грозовое небо.
***
Сорока сидела на мокрой после дождя земле и смотрела на Шерлока красивыми круглыми глазами, в которых отражался он сам. Шерлок никогда так не радовался городской фауне. У него уже было два сорочьих пера — с живота (белое) и с головы (черное). Для полного набора не хватало пера с хвоста (сине-зеленого), он безуспешно искал его уже несколько дней.
— Здравствуйте, мистер Сорока, как поживает ваша жена? — учтиво осведомился Шерлок. До чего довели его напряженные ночные занятия практической магией — он говорит с птицами!
Днями Шерлок усердно делал вид, что магия по-прежнему нисколько его не интересует, а ночами джентльмен в пальто цвета грозового неба был предположительно слишком занят, чтобы отслеживать его перемещения. Поэтому вылазку к старому дубу пришлось делать ночью, с фонариком и торопливо листать страницы. К счастью, его Чертоги разума при интенсивной нагрузке работали безотказно и большую часть информации он запомнил. Ему хватило и того, что он успел узнать за ночь.
Мистер Сорока что-то ответил, и Шерлок предположил, что у его жены все хорошо. В качестве угощения мистеру Сороке были предложены семена черной горчицы. После того как птица склевала еду, Шерлок вежливо поинтересовался, не поделится ли мистер Сорока пером с хвоста, поскольку Шерлоку оно жизненно необходимо: вся будущность английской магии зависит от этого пера. Мистер Сорока любезно обронил перо с хвоста и улетел к жене.
Перо было мокрым и скользким после дождя, но нужного цвета и отличного качества. Пора было нанести визит, который Шерлок давно откладывал.
***
— Майкрофт? — Шерлок постучал в дверь кабинета, в котором брат имел обыкновение коротать свои дни и ночи, но никто не отозвался. Шерлок постучал снова — тишина. Тогда он осторожно повернул ручку, и дверь бесшумно отворилась.
В кабинете было пусто и темно. Только за венецианским окном бушевало осеннее ненастье: качали ветвями деревья, слышался свист ветра. Да на письменном столе едва заметно тлел крошечный огарок свечи на серебряной подставке. Шерлок уставился на него, недоумевая. Зачем зажигать свечу, если можно включить электрическую лампу? И даже не одну: в кабинете имелась четырехрожковая хрустальная люстра, торшер и небольшая настольная лампа. Но брат сидел здесь со свечой. А потом бесследно исчез.
Перед тем как войти в кабинет, Шерлок подробно расспросил охранников, все они в один голос твердили, что его светлость не покидал своего кабинета с полудня и просил не тревожить его ночью. Пока он обдумывал все это, огарок свечи зашипел и погас, комната погрузилась во мрак. Шерлок потянулся было к выключателю лампы, но вдруг замер, пораженный.
Мрак в комнате не был цельным. Откуда-то слева комнату наполнял мерцающий призрачный свет, похожий на расплавленное серебро. Он струился по полу, словно туман. Казалось, этот туманный свет был живым.
Ноги погрузились в мерцающий туман, и Шерлок осторожно ступал в нем, словно переходя вброд быструю и холодную горную реку. Туман пощипывал кожу, а Шерлок шел, пока не остановился у большого ростового зеркала, которое висело на стене. Раньше Шерлок никогда не видел в кабинете Майкрофта подобного зеркала.
Клубы света переливались через зеркальную раму, наполняя собой комнату. Где-то вдалеке слышался легкий перезвон колокольчиков.
Перед глазами встали строки дневника и имя.
— Птица! Пестрая птица! — неожиданно для себя позвал Шерлок.
В ту же минуту безупречная гладь зеркала помутилась. Колокольчики зазвенели громче и тревожней, в их гармоничный перезвон вторгся хаос. Но не успел Шерлок даже подумать, что происходит, как вдруг кто-то шагнул из зеркальной глубины ему навстречу. В лицо дохнул порыв ледяного ветра, запахло землей и прелой листвой, Шерлок едва успел отшатнуться в сторону, как кто-то приземлился рядом с ним на пол и распрямился, отряхиваясь, как самая настоящая птица. Еще миг — и на Шерлока смотрел тот самый джентльмен в пальто цвета грозового неба, что воскресил Майкрофта. Он по-птичьи наклонил голову набок, рассматривая Шерлока снизу вверх. В темных глазах мелькнул легкий оттенок превосходства эльфийской расы над человеческой.
— Ты звал меня, английский волшебник, не посетивший ни одной волшебной земли? — спросил он, внимательно глядя на Шерлока. Джентльмен был серьезен, как гробовщик, но Шерлоку все равно казалось, что над ним насмехаются.
— Где мой брат? — спросил он, почему-то ни секунды не сомневаясь, что задает этот вопрос тому единственному, кто может на него ответить.
— Твой брат сейчас очень занят, — на тонких губах джентльмена заиграла улыбка, которую Шерлок мог бы охарактеризовать как томную, если бы к его гостю подходило это определение. — Он вернется к утру.
Джентльмен не стал спрашивать, почему Шерлок справляется о местонахождении брата именно у него, но ему этот вопрос не понравился.
— Почему же ты не с ним? — спросил Шерлок. — Настолько утомил его своим очаровательным обществом?
— Тебе не кажется, что для второго волшебника Англии ты задаешь слишком глупые вопросы? — джентльмен вопросительно приподнял одну бровь, тем самым выражая искреннее недоумение. — Ты же сам только что призвал меня. И мне пришлось отвлечься от очень важных дел, чтобы удостоить тебя своим присутствием.
— При нашей первой встрече у меня возникло ощущение, что ты показываешься только тем, кому хочешь, и только тогда, когда хочешь, — заметил Шерлок. — И магические договоры ты тоже заключаешь по собственному разумению. Например, когда ты говорил, что заберешь половину жизни моего брата, я не подумал, что речь идет о половине суток.
— Ты не подумал, — заметил джентльмен. — А я виноват? Не ожидал меньшего от английского волшебника, все вы горазды перекладывать ответственность за свои решения на нас.
— Я, разумеется, не ожидал меньшего от эльфа, — продолжил Шерлок. — Меня предупреждали, что вы непредсказуемы и коварны. Но ответь мне на вопрос: почему тебе нужен именно он? Почему не я?
Джентльмен сделал шаг вперед, больше похожий на танцевальное па, и едва уловимо коснулся кончиками пальцев подбородка Шерлока.
— Дело в том, английский волшебник, не видевший ничего дальше собственного носа, — шепнул он, приподнимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть Шерлоку в глаза, — что твой брат благороднее, умнее и красивее тебя. И если у кого-то из нашего благородного и чрезвычайно разборчивого племени есть выбор, вполне резонно, что этот выбор падет на лучшее, а не на того, кто считает себя волшебником, но при этом ничегошеньки не смыслит в магии без своих драгоценных книг!
— Допустим, — согласился Шерлок. Взгляд джентльмена пробирал его до самых костей, но он не подавал вида, продолжая бесстрашно смотреть в темные глаза. — Ведь у меня нет волшебного слуги и мне неведома иная магия. Конечно же мне остаются только книги.
На лице джентльмена отразилось непонимание и что-то похожее на растерянность.
— Ты? Предлагаешь? Мне? Стать? Твоим? Слугой? — раздельно спросил он, в уголках его губ дрожала улыбка. Не то лукавая, не то безумная.
— Я предлагаю тебе пересмотреть наш договор, — ответил Шерлок. — Если тебе нужен спутник, я готов им стать. Добровольно. И не нужно никого держать при себе магией.
На лице джентльмена отразился искренний интерес.
— Ты видимо думаешь, что сделал мне невероятно щедрое предложение, да? Почему ты считаешь, что меня может заинтересовать волшебник, который вместо магии занимается какой-то недоалхимией?
Шерлока раздражало то высокомерие, с которым эльф обращался к нему. Но вместе с тем ему хотелось понять, постичь и измерить то неясное чувство, которое возвращалось к нему снова и снова, когда он смотрел джентльмену в глаза.
— Я думаю, тебе следует пересмотреть свое мнение по поводу моих магических и умственных способностей, — наконец отрезал он, разрывая зрительный контакт.
В ответ джентльмен рассмеялся, взмахнул полой пальто, как заправский фокусник, и, крутнувшись на пятках, исчез в зеркале. Мгновение — и искрящийся туман развеялся, будто его и не было. Комнату наполнил мрак.
Шерлок поднялся в гостевую спальню: предстояла долгая ночь. Последняя ночь его брата в Иных Краях.
***
— … и я вспомнил сказку о дубе, которую ты рассказывал мне год назад. Я тогда думал, что ты несешь бессмыслицу. Если бы я догадался сразу, тебе не пришлось бы ждать так долго. Но я не был готов к тому, что магия пустит корни в моей жизни. Нет, не говори ничего, просто знай, что я… знаю теперь, почему ты так предостерегал меня от эльфийской магии. Я знаю, что произошло с нашим братом, и догадываюсь, что и ты закончишь так же. Поэтому я собираюсь снять с тебя чары. Я нашел брешь в договоре и ясно вижу, как все провернуть. Только есть одна проблема: я не хочу, чтобы и ты тоже умер от тоски по нему.
Шерлок ожидал услышать очередную притчу о фейри, но вместо этого Майкрофт сказал менторским тоном умного старшего брата — таких интонаций Шерлок не слышал от него уже давно:
— Не думал я, что ты впустую потратил год на изучение моей библиотеки. Если виной тому не сами чары, смерть от тоски не придет.
Шерлок не подал виду, насколько его поразил ответ. Несмотря на то что Майкрофта рядом с эльфом держало заклятие, Майкрофт любил бывшего волшебного слугу по-настоящему. А значит, он не умрет от тоски по Иным Краям, как это случилось с их третьим братом, Шерринфордом, чей дневник джентльмен бережно хранил в сорочьем гнезде.
— Тогда ты понимаешь, что я собираюсь сделать, — сказал Шерлок.
— Понимаю, но не уверен, что он это оценит. Может быть, стоит просто нейтрализовать заклятие? Ты ничем не рискуешь — ни моей жизнью, ни его.
Шерлок молчал. Майкрофт поднял взгляд от стола, который внимательно изучал в течение всей беседы, и прочитал во взгляде Шерлока то чувство, которое давно подозревал у себя.
— А, вот оно как. В таком случае ты все делаешь правильно. Я сделал бы так же.
— И ты тоже? — Шерлок вздохнул с облегчением. — Но тогда почему ты уступаешь мне?
Майкрофт вдруг сбросил с лица ледяную маску, и Шерлок, вероятно, впервые увидел его настоящего — с живым сердцем, полным боли.
— Потому что ты совсем не похож на Зеленого Бога, — ответил Майкрофт. — И ты сможешь избавить его от пустоты, потому что в тебе он будет видеть только тебя, а не того, другого.
— А наш брат… Шерринфорд тоже был похож на Зеленого Бога?
— Нет. Эльф похитил его из прихоти, а после того как я отказался из-за этого от его помощи, вернул — полным иссушающей тоски. Шерринфорд умер через год. Я не знал, что он вел дневник и что… эльф сохранил.
Они сидели в полной тишине.
— Если бы ты больше доверял мне… — начало было Шерлок. — Если бы рассказал…
— Ты не хотел ничего слушать о магии. Ты пресекал все мои попытки сделать из тебя выдающегося волшебника. Я поражен, что ты достиг таких вершин всего за год. Впрочем, ты прав. Нам обоим стоит больше доверять друг другу. А теперь поторопись, пока не началась гроза.
***
Шерлок шагнул из дождя на тропу.
Тропа напомнила ему лунную дорогу, она так же сияла тихим серебристым светом среди черных деревьев. Сорочье перо вело его сквозь древний лес, сквозь старые деревья, обладавшие разумом. Если бы Шерлок был эльфом, он бы заговорил с ними и заключил союз, но он был всего лишь английским волшебником, который учился магии по книгам. К счастью, в книгах было почти все необходимое для путешествий по Стране фей. Шерлок вспомнил несколько охранных заклинаний и на всякий случай проговорил их вслух. Перед дворцом-в-холме он повторил их опять, покрепче сжал в ладони перья и вошел в пустой глухой зал.
Прежде Шерлок видел этот зал только в зеркалах и воде, но сразу узнал и туман, стелящийся по полу, и круглый, почти шаровидный хрустальный трон посередине. И стол, покрытый тяжелой карминовой скатертью, и расставленные по столу подсвечники.
Шерлок огляделся в поисках сороки. Она сидела высоко, раскачиваясь на хрустальной люстре кроваво-красного цвета.
— Приветствую тебя, Король-Сорока, — громко сказал Шерлок.
Сорока увидела его и стрелой ринулась вниз, целясь Шерлоку прямо в глаза. Шерлок молча поднял перед собой три пера. Но не успел он произнести заклинание защиты, как сорока стремительно пролетела мимо, едва коснувшись хвостом его щеки. Он почувствовал ледяной холод, но и только.
Сорока опустилась на стол, а через мгновение исчезла. На столе вместо сороки сидел он.
— Ха, — сказал джентльмен в одеянии цвета грозового неба. — Ты действительно пришел добровольно, как и говорится в том занудном пророчестве. Но зачем? Я тебя не приглашал.
Шерлок сдержанно поклонился и ответил:
— Я не могу ждать сто лет до проведения обряда, разрушающего твое заклинание, а убивать тебя мне ни к чему. Поэтому я пришел к тебе лично, о Король-Сорока, чтобы сообщить, что наш договор расторгнут.
— Ты блефуешь. Ты не можешь расторгнуть договор и оставить своего драгоценного брата в живых, а его смерть разобьет тебе сердце.
Шерлок медленно протянул в сторону джентльмена левую руку. Очень медленно, чтобы джентльмен как следует разглядел, что на руке Шерлока недоставало мизинца.
Гнев загорелся в глазах джентльмена, и его дворец отозвался на невысказанный крик: он задрожал, свечи вспыхивали и гасли, скрипели скрипки и ухали совы. Запах крови и льда смешался с запахом луговых трав.
— Пожалуй, стоит снизойти до разъяснений, — громко произнес Шерлок. И все затихло.
В ответ на вопросительный взгляд эльфа Шерлок подошел к столу и уселся во главе. Эльф развернулся к нему, продолжая сидеть на столе и болтать ногами, обутыми в черно-зеркальные туфли.
— Это было блистательное представление с якобы убийством, я в восхищении. Та девушка, надо полагать, сейчас тоже в Иных Краях?
Джентльмен промолчал.
— Ты не собирался убивать Майкрофта. Но тебе нужно было устроить все так, чтобы я поверил в его смерть. Тебе нужно было вынудить меня вызвать тебя и заключить с тобой договор. Горчичное зерно не было ядом, оно было проводником твоего заклинания, вызывающего мнимую смерть. Наш контракт скреплен ложью с твоей стороны, и потому в нем была брешь. Я использовал заклинание замены собственного изобретения. Тебе был нужен очаровательный спутник, и теперь им буду я, а Майкрофт свободен от тебя.
Джентльмен зловеще и весело улыбнулся.
— Свободен? Да он иссохнет от тоски по мне в течение года. Но передай ему, что я всегда приму его назад. Со мной он будет счастлив, чего не могу обещать тебе.
— Мой брат сильный волшебник, но я уверен, ты это знаешь, если служил ему прежде.
Джентльмен горько усмехнулся:
— Вот куда приводит несравненная доброта и душевное благородство! Моя редкая проницательность твердила мне избавиться от тебя, но я не хотел огорчать моего дорогого Холодного Майкрофта твоей безвременной кончиной. Как оказалось, я напрасно медлил и позволил тебе разлучить нас. — Он принял беззаботно-веселый вид. — Что же, я пересмотрел свое мнение о твоих… м-м-м… способностях! Удиви меня еще.
Шерлок не собирался раскрывать все карты, но кое-чем решил поделиться.
— Зеркало показало мне сороку как убийцу Майкрофта, и я прочитал о сороках все. «Насмешница» — одно из наименований сороки в Ирландии, так же как и «француженка». А истории, которые Майкрофт рассказывал мне под заклятием, я слушал очень внимательно и находил в них много смыслов. Что до твоего прозвища, то я нашел одно из твоих гнезд. Там был дневник, который вел мой второй брат во время плена у тебя. Я почерпнул там немного сведений о тебе и твоем славном прошлом.
— Хм, вот оно как, — задумчиво проговорил джентльмен. — Я заметил, что гнездо кто-то посещал, но подумал на зверей или птиц. Я мог бы превратить тебя в ворона, волшебник-подменыш. Превратить в ворона и зажарить на медленном огне. А потом подать Майкрофту на ужин! Можжевеловые ягоды очень хороши с воронами!
Он расхохотался, но отчего-то горько, а не весело. Шерлок взял в руки свечу и прошептал заклинание. Свеча загорелась тихим светом. Шерлок простер над ней руку и проговорил:
— Сорока говорит с вороном, ворон говорит с дождем.
Это была первая часть заклинания принятия. Если джентльмен ответит на него, то их новый договор вступит в силу. Шерлок был уверен, что джентльмен не станет этого делать: он был весь разочарование, словно вместо красивой живой игрушки-человека ему вручили мокрую выдру.
Если джентльмен не ответит или промолчит, тогда договор будет окончательно расторгнут, Шерлок получит свой палец назад, как Майкрофт уже получил свой, и сможет забыть о джентльмене, его глазах, в которых сияет бездна, и его волосах, блестящих и черных, как перья сороки.
Джентльмен сделал едва заметное движение рукой и зажег свою свечу.
— Дождь говорит с морем, море говорит с ветром, — печально сказал он.
Свечи вспыхнули и погасли. Холод и колокольчики окружили Шерлока со всех сторон, но ему стало жарко от того взгляда, который подарил ему хозяин Туманного Сорочатника.
— Ты — ключ к его сердцу, я не могу так просто отпустить тебя, мой новый волшебник. Но почему ты добровольно отдаешь мне половину жизни?
— Я отдал бы всю, если бы тебе это помогло. Но пока ты живешь прошлым, ты так и будешь блуждать в тумане, Король-сорока.
— Король-сорока — имя из сказки. Для тебя я просто Джим.
Где-то там, над бругом, с неба хлынул дождь.
Он не спит, но умер
Октябрь 2008
Октябрь 2008
В комнате был Майкрофт.
Вернее, так: на кровати покоилось создание тьмы и света, что еще пару часов назад было Майкрофтом Холмсом, Первым волшебником Ее величества английской королевы. На полу лежали осколки от чайной чашки. Шерлок Холмс, Второй и уже пару часов как единственный в мире волшебник, подошел к кровати и первым делом понюхал губы мертвого брата: до него донесся слабый запах свежего яда. Лицо Майкрофта было спокойным и умиротворенным, Шерлоку показалось, что он сейчас проснется и скажет «О, Шерлок!». Но он не проснется, потому что умер, но не спит. Они даже не сделали ему промывание желудка. Они даже не попытались его спасти. Потому что обнаружили его поздно.
— Здесь ничего не трогали? — спросил Шерлок у стоявшего в дверях бледного и растерянного охранника. На лице охранника застыло выражение страха перед неведомым будущим Британии. Даже странно, что мертвецом здесь считался Майкрофт, а не он.
— Ничего, сэр. Мы взломали дверь, после того как его светлость трижды не откликнулся, и нашли его в таком виде. Сразу же позвонили вам.
Великий английский волшебник, на жизнь которого совершена тьма покушений, не отвечает на стук. О, разумеется, нужно подождать часок, пока он не умрет от быстродействующего яда. Истинно английское чувство сохранения чужих границ. Он умирал, пока они боялись потревожить его.
— Кто готовил чай?
— Ее уже ищут.
— Кто в курсе происшествия?
— Мы, вы и доктор, который констатировал смерть. Ни вашей матери, ни королеве ничего не сообщали. В прессу ничего не просочится.
Мы — это лучшие агенты секретной службы, приставленные для охраны главного национального достояния Британии. Бесполезные люди. С первого же взгляда заметно, что тело перемещали. Он сидел на кровати, пил чай и мгновенно почувствовал себя плохо. Чашка выскользнула из рук и разбилась. Дверь была заперта изнутри — почему? Он не распознал яд — почему? Он не доверял даже прачечной, в которой ему наглаживали рубашки.
Тем не менее он был мертв, и нужно было это исправить.
— Оставьте нас. Закройте дверь и не входите, пока я не позову. И если я трижды не откликнусь — замок уже сломан. И да… никому ни слова.
Дверь закрыли с той стороны, и Шерлок устало опустился на стул рядом с мертвым братом. Как это могло произойти с ними, такая нелепая смерть для столь великого волшебника. И самое страшное: если у Шерлока не получится сейчас то, чем он так долго пренебрегал, тогда он будет в ответе за всю английскую магию и это конец его жизни.
Едва Шерлок закрыл глаза и попытался вспомнить, в ушах зазвенели слова Майкрофта, сказанные им много лет назад: «Нет, Шерлок, только не это волшебство. Лучше смерть. Двести лет этого никто не делал, и ты не делай, пожалуйста, Шерлок».
Шерлок открыл глаза и взглянул на Майкрофта: его губы были сомкнуты. Он никогда ничего не скажет, если Шерлок немедленно не возьмет себя в руки.
Шерлок знал заклинание. Непредсказуемая магия, ледяная магия, страшная магия, нечеловеческая магия. Шерлок не знал ритуала и имел лишь примерные представления о магическом этикете. Как уговорить эльфа помочь ему? Шерлок не знал, нужно ли будет дать ему какой-то залог и чего могут желать эльфы взамен на свои услуги.
— Вся Англия смотрит на тебя, затаив дыхание, — хрипло сказал Шерлок. — Майкрофт не умер, но спал, и я разбудил его. Именно так я и скажу им. Никто не узнает, что и как я сделаю.
Он встал и быстро начал читать заклинание: он знал его наизусть.
Оно подействовало мгновенно, словно тот, кого он хотел видеть, замер где-то по ту сторону в ожидании его призыва. Что-то холодное, синее появилось там, где ничего синего не было. Повеяло осенним туманом, и Шерлок услышал тихий шелест крыльев и запах зеленых полей.
Посреди комнаты стоял невысокий, очень красивый джентльмен. Его кожа была бледна, словно мрамор, и наверняка так же холодна, темные волосы уложены столь тщательно, что отливали металлическим блеском. Точно так же поблескивали в темноте его глаза: словно старинный остро отточенный клинок. Одет он был как Шерлок — но костюм его был серо-синим, как северное море, а пальто — цвета грозового неба. Туфли сияли, как черные зеркала.
Шерлок не был уверен в том, что верно понял все, что читал о необходимости магического этикета, но главные пункты стояли у него перед глазами: прежде представься сам, затем попроси прощения, что отвлек от важных дел. После чего излагай просьбу — но в виде просьбы, а не приказа. Церемонии были очень важны при первом впечатлении.
Шерлок вежливо поклонился, словно это его только что вызвали из другого мира и удерживали под заклинанием, и заговорил, блестяще изображая почтительность и смирение:
— О досточтимый дух! Приношу искренние извинения за то, что оторвал тебя от важных дел. Мое имя Шерлок Холмс, я английский волшебник, не посетивший ни одной волшебной земли. Если бы не случилось событие, столь ужасное и непоправимое, я не побеспокоил бы ни тебя, ни кого другого из твоего великого народа. Вот мой наставник, он только что скончался. Можешь ли ты воскресить его из мертвых?
Выслушав эту, вне всякого сомнения, блестящую речь, его гость склонил голову на бок, словно птица. Темные блестящие глаза уставились на Шерлока пристально и очень внимательно.
— Очевидно, что ты — и вправду волшебник, — сказал он наконец. По тонким губам скользнула улыбка, словно свет фонаря по стене, и тут же исчезла. — Иначе я бы не явился на твой зов.
И более не обращая на Шерлока ровно никакого внимания, джентльмен в пальто цвета грозового неба сделал несколько плавных шагов к ложу, на котором лежал мертвый Майкрофт.
— Какой аристократичный профиль! — восхитился он, разглядывая его. — Какие утонченно-волевые черты! Твой наставник — потомственный аристократ?
Шерлок на мгновение замер: он привык к немного другому обращению. Но у него не было времени на обиды и прочие ненужные вещи: время уходило, дух Майкрофта все еще находился между небом и землей.
— Да, мы принадлежим к древнему аристократическому роду. Майкрофт — старший сын и наследник титула герцога. Ты согласен вернуть его к жизни?
Джентльмен не ответил, но покинул свой пост около постели Майкрофта и в несколько плавных танцующих шагов подошел к Шерлоку, принимаясь внимательно рассматривать его. Он обошел Шерлока вокруг и даже потыкал ему пальцем в плечо, словно в пудинг, который ему нужно было проверить на черствость.
Он был на голову ниже Шерлока, но держался так, словно это обстоятельство его никоим образом не задевало.
— А ты не очень-то похож на аристократа, — сообщил джентльмен наконец. — Как и на мага. Впрочем, ты достаточно обходителен, чтобы я снизошел до твоей просьбы с высоты своего безграничного величия!
Шерлок невольно оглянулся в поисках величия джентльмена, но, очевидно, оно было покрыто завесой тайны, как и тот факт, что на самом деле Шерлок выглядел подчеркнуто аристократичнее Майкрофта, ему часто на это указывал сам Майкрофт. Но он не стал спорить с единственным существом, которое могло сделать так, чтобы Майкрофт еще долго распространялся об этом и многом другом. Но джентльмен (эльф!), несмотря на то, что изъявил желание помочь, явно не торопился с воплощением помощи в жизнь. И главное — не назвал свои условия, у эльфов всегда есть условия.
Шерлок вдруг почувствовал холод в плече, там, где эльф коснулся его.
— Благодарю, — сказал Шерлок. — Я не хотел бы тебя торопить, но время уходит. Я должен что-то тебе предложить, не правда ли?
Эльф сделал несколько танцевальных па вокруг Шерлока, и полы его пальто развевались за ним, словно перепончатые крылья огромной летучей мыши. Или птеродактиля, которого Шерлок видел на картинке в одном из периодических журналов по археологии.
Затем эльф остановился подле Шерлока и улыбнулся странной улыбкой, больше похожей на оскал:
— Предложи мне половину его жизни, и по рукам. Одну часть проживет он, вторую — заберу я. И тогда мы с тобой получим то, чего хотим, Шерлок Холмс, английский волшебник, не посетивший ни одной земли дальше своего носа.
Половина жизни. Ни в одной прочитанной Шерлоком книге по магии не упоминалось такое условие для заключения договора о воскрешении. Но во всех книгах говорилось о том, что эльфы коварны и сделки с ними чреваты ужасными последствиями. Но что может быть ужаснее того, что уже произошло?
— Половину его жизни? — осторожно переспросил Шерлок. — Так много?
— Сейчас у него нет и этого, — заметил джентльмен. — Половина жизни лучше, чем ничего. Можешь подсчитать сам.
Шерлок подсчитал. Средняя продолжительность жизни мужчины в Англии семьдесят шесть лет, Майкрофту уже тридцать восемь, значит, остается еще примерно тридцать восемь. Он проживет девятнадцать лет — неплохой срок. И гораздо лучше, чем ничего.
— Он не будет рад, что умрет так рано, — сказал Шерлок. — Ему будет всего пятьдесят семь, когда ты заберешь его жизнь назад.
— Почему же? — возразил джентльмен. — Зачем такая усредненность, когда можно смотреть дальше? Давай договоримся, что он мог бы прожить до ста лет, тогда он умрет не так рано и останется доволен. А уж после смерти он будет доволен намного больше!
Шерлок вздрогнул. «Нужно всегда просчитывать последствия магии», — так говорил Майкрофт, когда еще не был мертвым.
— Ты не будешь с ним слишком жесток после его смерти? Прости, что спрашиваю, но… я знаю, что за твоими словами скрывается какой-то скрытый смысл. Ты же эльф, а для вашего племени такое характерно.
Джентльмен в пальто цвета грозового неба посмотрел на Шерлока с укором.
— До сих пор ты вел себя вежливо, но сейчас ты незаслуженно оскорбляешь меня недоверием и странными подозрениями, — заявил он. — Ты хочешь, чтобы твой наставник и брат жил, но сам понимаешь, что не можешь ничего предложить мне взамен. Я вижу, что тебе непонятно, зачем мне сдалась половина жизни смертного. Пожалуй, стоит снизойти до разъяснений. За прошедшие века мне наскучило общество родных и слуг. И я хотел бы разнообразить досуг, для чего мне требуется очаровательный спутник вроде твоего брата и наставника. Он явно наделен всеми достоинствами вашего племени.
От Шерлока не ускользнула ирония, с которой джентльмен произнес «вашего племени». А джентльмен тем временем продолжал говорить, расхаживая по комнате и размахивая руками, как крыльями:
— Я красив, умен и благороден, и он — немного красив, возможно, умен и, по всей видимости, благороден, к тому же английский волшебник. Это ли не чудо, что так сошлись звезды и мы встретились между небом и землей? Само проведение стоит за его смертью и твоим правильным решением призвать меня! О, он будет счастлив познать тайны мироздания и взамен всего лишь украсить своим присутствием мой дом! Я не потребую от него большего, чем он сможет мне дать, и уж поверь — ему предстоят только радость и счастье рядом со мной. Но если ты не согласен, если ты скорее предпочтешь увидеть единственного дорогого тебе человека гниющим в гробу, чем отдать мне половину его жизни в качестве платы, кто я, чтобы препятствовать?
— Я согласен, — ответил Шерлок. — Ты воскресишь его и заберешь половину его жизни. Ты должен взять у меня залог, не так ли? Волосы, или что-то такое?
— Не у тебя и не волосы, — очаровательно улыбнулся джентльмен.
В качестве залога он забрал мизинец с левой руки Майкрофта.
***
— Я официально заявляю, что Майкрофт Холмс, волшебник Ее величества, жив и здоров. На его жизнь было совершено покушение, но преступный план провалился. Вам, — Шерлок посмотрел по очереди на охрану и доктора, — вам всем могло показаться, что мистер Холмс умер. Это не так. Яд всего лишь временно отключил жизненные процессы, но вы своевременно позвали меня, и я сумел вовремя помочь. Он не умер, но спал, и я разбудил его. Сейчас он снова спит, и его нельзя тревожить, пока он не позовет. Не говорите ни слова о том, что вы сегодня видели и слышали, ни одной живой душе: ни королеве, ни нашим родителям. Я сам поставлю заграждающие заклинания вокруг дома, но и вы не смыкайте глаз — такого не должно повториться, чтобы любой посторонний имел доступ к самому важному человеку в Британии.
Они слушали с благоговейным трепетом: они знали, что Майкрофт Холмс не спал, но умер, а Второй в мире волшебник, великий Шерлок Холмс, воскресил его. Они догадались, что Шерлок не желает разговоров и сплетен о том, как ему, волшебнику, сильному только в теории, удалось применить столь мощную магию на практике. Шерлок прочел понимание в их глазах и быстро зашагал к выходу. На пороге он бросил:
— И еще… найдите ту, что готовила чай.
Дома Шерлок хотел просто лечь на диван и забыть все, что случилось. Ему предстояло объяснение с Майкрофтом. Ему предстояло найти несостоявшихся… то есть, конечно же, состоявшихся убийц. И впервые он не будет искать убийцу привычным способом: слишком много времени ушло. Он должен знать немедленно. И исполнитель интересует его в самую последнюю очередь, ему важно, кто за этим стоит. Магия была неточной наукой, непредсказуемой, ей невозможно было пользоваться как удобно настроенным инструментом, на нее нельзя было полагаться, она не действовала так, как от нее ожидалось. Но Шерлок знал, что он должен сделать все именно так.
Он выдернул из-под стопки бумаг старое серебряное блюдо и налил воды. Заклинание само собой всплыло в памяти, он произнес его медленно, торжественно, совсем не так, как то, другое заклинание. Вода в блюде стала темной и наполнилась лунным сиянием.
Вода темна, как бездна в его глазах. Так светилась его кожа на бледном лице. Почему я о нем думаю сейчас? Он сделал свое дело, он вернул мне брата, а теперь — прочь из моей головы!
Шерлок делил поверхность воды несколько раз. Организатора убийства не было ни в Англии, ни в Уэльсе, ни в Ирландии, ни в Шотландии. Проще говоря, он был иностранцем. Шерлок проверил другие страны, Европу и Азию, — ничего. Мутные светящиеся линии были ответом на его вопрос.
— Он уже не в этом мире? — усмехнулся Шерлок. — Вот почему магия бесполезна в расследовании — ничего конкретного. Химия намного лучше.
Он собирался закончить рутинную работу по поиску, как вдруг вода дрогнула и мутные светящиеся линии сложились в изображение. В туманной дымке старинного зала, на круглом, почти шаровидном, хрустальном троне сидела небольшая птица. У нее был длинный, черный, как ночь, хвост, иссиня-черные блестящие перья на спине, шее и голове, живот и часть крыльев сияли белым светом.
Сорока.
Ты хотел конкретный ответ на вопрос? Так знай, что Майкрофта хотела убить сорока!
Шерлок расхохотался. Магия не только непредсказуемая, но и невероятно забавная штука.
Сорока вдруг повернулась, склонила голову набок и уставилась Шерлоку прямо в глаза. Своими черными блестящими глазами, в которых отражалась бездна.
Шерлок резко ударил по поверхности воды и едва успел разорвать контакт.
Равнодушие и страсть
Январь 2010
Январь 2010
Имя одному будет Равнодушие, имя другому — Страсть.
Колокола звенели. Печально-серебристо пела свирель. Пахло зелеными полями.
Майкрофт Холмс, Первый волшебник Ее величества английской королевы, осторожно потер виски, тщетно пытаясь отогнать призрачный туман, что стелился по его рабочему кабинету. Можно было опрокинуть внутрь еще один стакан дорогого виски, но ночью обязательно придется что-то пить: может быть, вино от Танталовой лозы, может быть, вино, сделанное из соков, что земля забрала у мертвых, — все, что ему взбредет в голову.
Сквозь туман сухой веткой пробилась мысль о том, что он давно не разговаривал с братом. С тех пор, как эльф, вызванный Шерлоком, воскресил его, они виделись редко. Возможно, дело было в том, что важную информацию Майкрофт сообщить не мог, а у Шерлока не наблюдалось интереса к тем бессмысленным историям, что невольно срывались с его скованного заклятием языка. Майкрофт то вдохновенно рассуждал о том, как надо правильно ухаживать за горчицей, то перечислял имена людей, украденных эльфами за последние двести лет на территории Ирландии и Англии, то пересказывал своими словами какие-то древние легенды и сказки и в конце концов так пал духом, что перестал видеться с братом.
В последний раз они долго сидели, молча глядя внутрь себя. Шерлок не мог начать разговор, Майкрофт не хотел.
— Ты хорошо выглядишь, сбросил несколько килограмм, — глубоко вздохнув, бодро начал Шерлок. — Я слышал, ты много работаешь и блещешь остроумием, как всегда. Но все удивлены, откуда в тебе столько энергии. После неудачного покушения ты будто начал новую жизнь, у тебя словно выросли крылья.
У Майкрофта звенело в ушах от трелей дудочки, и он ответил только:
— Если бы ты знал...
— А вот то, что с тобой творится по ночам, — хмуро закончил Шерлок. — Это меня беспокоит. Я правильно понимаю, ты проводишь их там, с ним? Он говорил, что заберет половину твоей жизни, но я неправильно понял его намерения.
— Около тридцати лет назад одна старуха пасла пестреньких свинок рядом с источником Святого Джеймса. Она случайно наступила в кроличью нору и упала на землю, а очнулась в другом мире. Там было зеленое солнце и красный дождь, а вокруг ни души. Она хотела позвать на помощь и вдруг увидела, что прямо перед ней стоит очень красивая белая свинья с красными глазами; она протянула к ней руку, но, на ее счастье, свинья отскочила и исчезла в лесу. Тогда старуха нащупала на груди крест и пролепетала молитву. Другой мир растаял, солнце снова было золотым, она очутилась среди своих пестрых свинок и с ужасом осознала, что, коснись она той белой свиньи, у нее отсохла бы рука.
Майкрофт произнес все это безжизненным голосом, глядя прямо перед собой — на тень в зеркале, и не видел, как во время его рассказа все больше мрачнел Шерлок. Когда он закончил, Шерлок встал, чтобы уйти.
— Ты все-таки сделал то, что я просил не делать ни при каких обстоятельствах, дорогой брат, — сказал Майкрофт на прощание. — Ты не представляешь, что ты натворил.
— У меня не было выбора. Ты был мертв.
— Было бы лучше, если бы я таковым остался.
Шерлок покачал головой и быстро выбежал прочь.
Расследование покушения на убийство — Шерлок так привык к этой лжи, что начинал сам верить в нее — не дало ничего. Ирландскую девушку, приготовившую чай, нашли быстро: она не скрывалась, но была так напугана, что рассказала все, что знала, только Шерлоку. Ее рассказ мало в чем помог. Девушка бормотала какой-то вздор про пеструю француженку, которая села на чайное блюдце и уронила из клюва в чашку крохотное зернышко, отчего чай стал из черного красным как кровь. Она не хотела нести этот чай лорду Майкрофту, но француженка так на нее посмотрела, что ей ничего не оставалось, как подчиниться. На вопрос, во что француженка была одета и почему ее больше никто не видел, ответить ничего не смогла. На вопрос, что она имеет в виду под клювом этой дамы, ответить ничего не смогла. Девушку оставили под охраной до выяснения всех обстоятельств, но на следующий день она исчезла без следа из запертой снаружи комнаты.
Шерлок, благоразумно сохранивший все улики, пересмотрел с лупой каждую чаинку и действительно нашел крохотное зернышко черной горчицы. Исследование его под микроскопом не дало никаких результатов. Яда Шерлок в нем не обнаружил, как, впрочем, и в остатках чая. Он рассказал об итогах расследования лично Майкрофту, Майкрофт в ответ рассказал ему историю о белом олене, который каждую ночь топтал пшеницу на ферме у озера. Хозяева фермы поймали его, набросив на шею веревку с железной нитью. Что случилось с оленем дальше, Шерлок слушать не захотел, а Майкрофт не настаивал.
Шерлок был озадачен, но все же рискнул повторить печальный опыт с серебряным блюдом и водой, но на сей раз волшебство не сработало. Параллельно с рутинными детективными делами Шерлок углубился в книги о магии, которых до сих пор старательно избегал. Пока Шерлок пытался разобраться со свалившейся на него ответственностью и признать тот факт, что магия в Англии жива и он один из двух ее носителей, вокруг дома Майкрофта разрастался невидимый лес.
Лес видел только Майкрофт, подозревал что-то необычное только Шерлок. Видимых изменений никто не замечал. Свои обязанности как волшебник королевства и как серый кардинал правительства Майкрофт исполнял безупречно, но больше никогда не работал по ночам, а со временем от его энергии осталась бледная тень. Он все чаще оставался дома и на день и решал вопросы на расстоянии.
Было уже близко к полночи, когда вступили скрипки.
Майкрофт, сидевший весь вечер безмолвно и неподвижно, встал и подошел к большому зеркалу в старом серебряном тиснении. С тех пор как его дом окружил невидимый лес, это зеркало всегда стояло в его рабочем кабинете.
В зеркале отразился он сам — бледный, одетый в нездешнее одеяние карминно-красного цвета. Эльфам будто бы нравятся зеленый и белый цвета, но ему по сердцу, как смотрится на Майкрофте красный. Он говорил, что красный — цвет его сердца.
Пробило полночь. Скрипки затихли, зато колокольчики заполнили своим звоном всю комнату. Майкрофт шагнул в зеркало, и джентльмен в одежде цвета грозового неба подал ему узкую белую ладонь.
— А, мой Холодный Майкрофт, ты пришел. Когда ты станешь королем соседней страны, тебя так и будут называть — Холодный Майкрофт. Звучит как Холодный Генри.
Он засмеялся, как всегда, чему-то своему. Они медленно шли темными тропами, ведущими во дворец джентльмена.
— Ты выглядишь усталым. Был трудный день?
— Будет трудная ночь, — ответил Майкрофт. — Кстати, я вспомнил имя, которым ты назвался двадцать лет назад, когда пожелал стать моим волшебным слугой.
Вопреки ожиданию Майкрофта, эта новость привела джентльмена в бурный восторг.
— Я верил в тебя! Надо же, тебе понадобился целый год, чтобы припомнить мое имя. И как, как же я назвался? Я не помню. У меня так много имен.
— Джим Пестрая Птица.
— Ах, это. Оно ближе к настоящему, чем ты думаешь.
Джентльмен привел Майкрофта в пустой зал, посреди которого стоял длинный стол, накрытый карминовой скатертью и уставленный серебряными блюдами с яствами и хрустальными кувшинами с винами. Тускло горели восковые свечи в серебряных подсвечниках. Джентльмен любезно предложил Майкрофту один из двух резных стульев, Майкрофт сел по левую руку от него, и они приступили к позднему ужину. Молчание было музыкой, ни колоколов, ни скрипок, ни свирели.
— Как много ты рассказал своему недоучке-брату о наших свиданиях? — спросил Джим Пестрая Птица, заканчивая с гребешком василиска. Майкрофт почти ничего не ел, но положил себе кусок странного яблочного пирога. Как пояснил джентльмен, то были яблоки с самого Авалона.
— Ничего. Я же под твоим заклятием.
— Ты же английский волшебник. Ты умеешь обходить заклятия.
Равнодушное молчание было ему ответом, и джентльмен решил сменить тему:
— Имя одному будет Равнодушие, имя другому — Страсть. Стало быть, этот твой брат — человек страстный? Как жаль, что он мне не нужен, разве что для полной коллекции. Или мы могли бы взять его в нашу постель, для того чтобы внести оживление, что скажешь? Или ты хочешь, чтобы я и ему стал служить?
Майкрофт молча смотрел на свой кусок яблочного пирога. Джим Пестрая Птица вытер губы шелковым платком, откинулся на спинку резного стула с серебряным чехлом и заговорил своим мелодичным голосом:
— Ты бывал в Яблоневом имении*, Холодный Майкрофт? У тамошнего короля есть чудесный скот — белые свиньи, которых можно ежедневно убивать и съедать. Каждое утро они оживают вновь и знают, что вечером их съедят. Как думаешь, как они проживают день? Никто из гостей об этом не думает. Гости приходят, садятся за стол и едят, вгрызаются в хорошо прожаренное мясо, а кости просто выбрасывают. Им нет дела до мертвых свиней, они танцуют и веселятся всю ночь. К утру свиные кости срастаются, на них снова начинает расти мясо, появляются внутренние органы, сознание. — Он помедлил, чтобы Майкрофт прочувствовал всю боль свиней. — У свиньи начинает биться сердце, она осознает, что нет, это еще не все. Убитая вчера, сегодня она вновь живая и здоровая. Она бесконечно будет возрождаться и умирать, ее постоянно будут пожирать, и она будет помнить каждого, кто ел ее. Нелегко быть волшебной свиньей! Как и волшебным слугой. Твое здоровье!
Майкрофт держал лицо, однако от него не ускользнула вся горечь, вложенная в беззаботный тон и обманчиво веселое течение речи Джима Пестрой Птицы. Он, несомненно, говорил о себе. Майкрофт не имел представления о других волшебниках, которым он служил, но отзывался он о них неизменно с презрением и ненавистью, называл свою службу тяжелым бременем и упоминал, что ему приходилось исполнять унизительные обязанности.
Сам Майкрофт неизменно был с ним вежлив и не беспокоил по пустякам. Им пришлось расстаться из-за невыносимых для воспоминаний обстоятельств. Майкрофт был инициатором разрыва, но тогда ему показалось, что Джим Пестрая Птица не был огорчен их ссорой, а напротив, радовался своей свободе.
— Необходимо призвание, чтобы быть слугой, — продолжил Джим Пестрая Птица. — У меня никогда его не было и быть не могло. Чтобы я, могущественный король Туманного Сорочатника и сопредельных земель, был на побегушках у смертного, каким бы великим чародеем он себя ни мнил? Да никогда! Но вы, английские волшебники, крайне коварны и изобретательны. Вы способны опутывать нас сетями заклинаний и выдергивать нас из нашего мира. Обманом прознаете вы наши истинные имена и вынуждаете нас к сотрудничеству. И при всем при этом вы смеете обвинять в коварстве нас! Ха! Почему ты не пьешь со мной, мой Холодный Майкрофт?
Майкрофт не высказал ни слова в защиту английских волшебников, но не ответить на последний вопрос было бы не просто невежливо, а чревато последствиями, и он сказал:
— Благодарю, но мне не хочется.
Джим Пестрая Птица сузил глаза.
— Твои желания я исполнял, теперь твоя очередь. Я хочу, чтобы ты пил вино. Ты забыл, что твой брат подарил тебя мне? Пока ты в моем доме, ты будешь делать то, что хочется мне.
Майкрофт сделал над собой усилие и отпил из хрустального бокала глоток столь любезно предложенного вина карминового цвета. Вкус был восхитительным.
— Возвращаясь к вечно умирающим белым свиньям и их бесконечному кругу перерождений. Один английский волшебник как-то сказал, что не у всех англичан ноги одного размера*, так вот, свиньи по-разному воспринимают реальность. Одни свиньи сильные — они приняли свою судьбу и молча ждут нового ужасного конца. Другие свиньи слабые — они боятся. Они пытаются убежать из хлева. Но кто же согласится расстаться с чудесным бессмертным ужином? А некоторые свиньи тупые и безразличные, им уже все равно, сознание едва теплится в них, и, когда приходит конец, они не чувствуют ничего. Какая из этих свиней ты, Холодный Майкрофт?
— Я не понимаю твоей метафоры, — ответил Майкрофт.
— Все ты понимаешь, — фыркнул Джим Пестрая Птица. — Когда ты утром просыпаешься весь разбитый и до тебя доходит, что живешь своей жизнью только до ночи, а после полуночи себе не принадлежишь, что ты чувствуешь?
— Холод. Но это проходит, когда я начинаю заниматься делами. Я стараюсь сделать как можно больше до ночи. Неужели ты думаешь, что сделал меня несчастным?
— О нет, конечно же я думаю, что сделал тебя счастливым. К сожалению, твое счастье ограничено. Но моей вины здесь нет — я связан условиями договора с твоим братом, я обязан каждое утро возвращать тебя назад. Но у нас есть наши ночи, мой прекрасный Холодный Майкрофт. Когда я с тобой, ты преображаешься, твоя маска безразличия сползает с тебя, как рассеивается туман. Те звуки, которые ты издаешь, — о, это затмевает всю музыку, что играет в моих залах! Они намного живее твоего молчания. Но иногда мне приятно послушать и тишину.
Джим Пестрая Птица улыбнулся Майкрофту столь очаровательно и чарующе, что стало ясно — он находится в прекрасном расположении духа.
Майкрофт знал, что он сказал правду. Единственный щит — Безразличие — и тот не действовал против него. Майкрофт пытался бороться с этой иссушающей страстью, особенно в первое время, но даже он при всей своей силе ничего не мог ей противопоставить. В Иных Краях действуют иные законы. Майкрофт облизал сухие губы и собрался с мыслями — предстояло нанести удар, который хотя бы на мгновение сотрет радость из красного сердца эльфа.
— Прежде чем ответить на твой вопрос, я хочу рассказать тебе одну историю. Я прочитал ее в очень старой книге о магии. Там был приведен только короткий фрагмент, но я дополнил и расширил сообразно своим скромным способностям.
— Если она не будет скучной, — продолжая сиять, беззаботно откликнулся Джим Пестрая Птица.
Майкрофт начал свою историю, глядя в бездну его смеющихся глаз.
— Жил-был эльфийский король, рожденный ветром и морем. Однажды он так полюбил смертную женщину, что не в силах был пережить горе после ее смерти. И тогда его мать-северное море превратило его в камень. Не вынеся его страданий, оно отняло у него все чувства. Но восточный ветер, его отец, не хотел для короля такой судьбы. И молвил он: первый, кто назовет сына моего истинным именем, станет для него новой любовью.
Улыбка сползала с лица Джима Пестрой Птицы, как рассеивается туман. Но он не сдвинулся с места и сделал знак, чтобы Майкрофт продолжал.
— Однажды к камню посреди моря приплыл смертный волшебник, искавший себе волшебного слугу. Он носил красно-зеленый плащ, и глаза его были серыми, как туман. Он назвал короля по имени, и король ожил, но все его чувства оставались застывшими. И превратился он тогда в черно-белую птицу с синими, как море, перьями и сопровождал волшебника в его странствиях. И прозвал его волшебник Королем-Сорокой. А король прозвал волшебника Зеленым Богом, потому что…
— Достаточно, — одними губами прошептал Джим Пестрая Птица.
— Как хочешь.
Джим Пестрая Птица встал и одним неуловимым движением погасил все свечи. Майкрофт почувствовал в сердце ледяной холод его ненависти. Или ледяной любви? Сердце эльфа, возможно, и было красным, как он сам говорил, но жило лишь воспоминаниями о былой любви, и никто не мог вернуть в это сердце тепло.
— И чего же ты хотел добиться, рассказывая мне эту историю? — весело осведомился Джим Пестрая Птица так, словно холод вернул ему превосходное расположение духа.
— Возвращаясь к твоему вопросу, думаю, что я — та белая свинья, у которой нет призвания быть пищей. И потому, когда кости безразличия срастаются утром, а мясо равнодушия отрастает на них, я чувствую себя свободным от испепеляющей мой разум зависимости, что ты своим колдовством сотворил между нами. Твое здоровье, Король-Сорока!
Майкрофт с удовлетворением заметил его тяжелый взгляд поверх беззаботной улыбки и заставил себя отпить еще вина. Вино горчило.
Они оба знали, что Майкрофт лгал.
***
Он всегда просыпается в угнетенном состоянии духа, бледный и несчастный, холодный как лед. И весь день он ждет ночи, потому что ночью, там, в глубине бруга, его ждет прекрасный, холодный, сотканный из тумана Король-Сорока.
— Время идти в постель. Наполни меня, как вчерашней ночью это делал я.
Печальный колокольный звон стоит в ушах весь день. Жалобная свирель зовет Холодного Майкрофта в сумрачные залы к хрустальному трону его Короля. Только работа спасает от этой пытки. Тоска вгрызается в его измученную душу и оставляет одни лишь кости.
Пальцы плавно скользят по обнаженной коже, осторожно изучая, исследуя, узнавая. Под полуприкрытыми веками вспыхивают и гаснут огоньки, словно тысячи светлячков исполняют во мраке ночи свой ритуальный губительный танец. Сделаешь шаг навстречу и тут же с головой провалишься в омут, без шансов на спасение, без шансов вынырнуть обратно. Я — дитя полых холмов, Холодный Майкрофт. Я — беспечный мальчик со свирелью. В моих устах яд, и он изливается наружу вместе с музыкой, а эхо моего голоса перезвоном колокольчиков всю жизнь будет звучать в ушах тех, кого я пожелаю зачаровать. И вовек им не будет возврата. Но почему же тогда я задыхаюсь, снова и снова, когда смотрю в глаза тебе, словно своему Зеленому Богу? Ведь это я должен уводить заблудшие души за собой в трясину. Это моя свирель должна зазывать сбившихся с пути, увлекая во мрак, царящий под холмом. Губы нежно касаются шеи. Каждый поцелуй вспыхивает под веками новым язычком зачарованного пламени. Каждый укус разжигает внутри меня жертвенный огонь, и он рвется наружу, стремясь поглотить все на своем пути. Огни Святого Эльма зовут меня за собой, Майкрофт. Я — не птица. Я всего лишь бабочка, ночной мотылек. У меня есть крылья, но совершенно нет власти над собой. Я делаю шаг навстречу, и меня принимают зеленые воды, меня поглощает зеленое пламя, меня окутывает зеленый туман. Туман клубится, стелется над темной водой, а пламя — это всего лишь мираж. Тонкие щупальца тумана тянутся ко мне. Они гладят мою кожу, целуют мои губы, проникают в меня, заполняя без остатка. Они терзают меня, снова и снова, и я содрогаюсь в немолчном крике, я возлагаю себя на алтарь, я пронзаю себя ритуальным каменным кинжалом. Чтобы снова воскреснуть, едва лишь моего тела коснется первый луч солнца.
Или исполненный лукавства взгляд моего Зеленого Бога.
Тебя.
Сорока говорит с вороном, ворон говорит с дождем
Апрель 2010
Апрель 2010
Два чародея пробудятся в Англии.
Первый — ото сна, второй — от неверия.
Первого украдет насмешница, второй добровольно придет в ее дом.
Первый оставит сердце свое в морском тумане, второго унесет восточный ветер.
Джентльмен в пальто цвета грозового неба захлопнул черную тетрадь в изящном переплете, обернул ее шелковым платком цвета иссушающей тоски и положил назад, в шарообразное сорочье гнездо на ветвях старого дуба неподалеку от дома Майкрофта Холмса. Днем ему приснилось, что кто-то выкрал эту когда-то драгоценную, а ныне бесполезную и даже опасную вещь, и он забежал проверить, справедливы ли его подозрения. Тетрадь лежала на месте, там, где он ожидал ее увидеть. Но гнездо кто-то посещал, стоит быть осторожнее и перенести драгоценность в Туманный Сорочатник. Впрочем, это могли быть птицы или мелкие зверьки. Они могли подумать, что в гнезде есть съедобные птенцы. Это не мог быть английский волшебник: Майкрофт думает только о нем, о джентльмене, а его второй брат бегает по Лондону в поисках преступников и совершенно не думает о магии.
Джентльмен улыбнулся своим мыслям — он совершенно зря беспокоился по поводу второго волшебника. Поначалу Шерлок Холмс доставил планам джентльмена немало хлопот: то схватился за зеркало и увидел джентльмена в одном из привычных обличий прямо в центре его собственных дворцовых покоев. То постоянно крутился рядом с Майкрофтом и пытался выпытать у него, что происходит. То вдруг приступил к изучению книг по магии и о магии — то были идиотские с точки зрения джентльмена книги других заурядных чародеев, но в них могло скрываться и зерно истины. При мысли о зернах джентльмен недовольно поежился. Глупая девица выдала его. К счастью, ее слова счел бессмыслицей даже волшебник, пусть он и нашел горчичное зерно. Ничего, в замке его кузины эта дура научится держать язык за зубами.
Джентльмен не спешил спускаться с дуба, оттуда был прекрасный вид на окна кабинета Майкрофта: Майкрофт спал, уронив голову на письменный стол. Они были близки ночью, а днем оба спали, чтобы приблизить миг встречи. Хотя джентльмен мог обходиться без сна, ему нравилось делать днем то же, что и Майкрофт.
Увы, бедный Майкрофт! Увы, счастливый Майкрофт! Как повезло, что его второй брат вырос и сделал их связь неразрывной и бесконечной, как бесконечны воды моря, как бесконечен поток воздуха! Джентльмен собирался когда-нибудь убить этого надоедливого второго брата, если тот и впредь будет вмешиваться. Однако смерть второго брата разобьет ледяное сердце его дорогого Холодного Майкрофта, так что джентльмен рассматривал и более щадящие варианты — превратить Шерлока в ковер и повесить этот ковер в их спальне или заманить Шерлока в Иные Края. Но пока что нужно было позаботиться о других делах, это подождет. Время облететь другие гнезда.
Джентльмен обернулся сорокой и взмыл в грозовое небо.
***
Сорока сидела на мокрой после дождя земле и смотрела на Шерлока красивыми круглыми глазами, в которых отражался он сам. Шерлок никогда так не радовался городской фауне. У него уже было два сорочьих пера — с живота (белое) и с головы (черное). Для полного набора не хватало пера с хвоста (сине-зеленого), он безуспешно искал его уже несколько дней.
— Здравствуйте, мистер Сорока, как поживает ваша жена? — учтиво осведомился Шерлок. До чего довели его напряженные ночные занятия практической магией — он говорит с птицами!
Днями Шерлок усердно делал вид, что магия по-прежнему нисколько его не интересует, а ночами джентльмен в пальто цвета грозового неба был предположительно слишком занят, чтобы отслеживать его перемещения. Поэтому вылазку к старому дубу пришлось делать ночью, с фонариком и торопливо листать страницы. К счастью, его Чертоги разума при интенсивной нагрузке работали безотказно и большую часть информации он запомнил. Ему хватило и того, что он успел узнать за ночь.
Мистер Сорока что-то ответил, и Шерлок предположил, что у его жены все хорошо. В качестве угощения мистеру Сороке были предложены семена черной горчицы. После того как птица склевала еду, Шерлок вежливо поинтересовался, не поделится ли мистер Сорока пером с хвоста, поскольку Шерлоку оно жизненно необходимо: вся будущность английской магии зависит от этого пера. Мистер Сорока любезно обронил перо с хвоста и улетел к жене.
Перо было мокрым и скользким после дождя, но нужного цвета и отличного качества. Пора было нанести визит, который Шерлок давно откладывал.
***
— Майкрофт? — Шерлок постучал в дверь кабинета, в котором брат имел обыкновение коротать свои дни и ночи, но никто не отозвался. Шерлок постучал снова — тишина. Тогда он осторожно повернул ручку, и дверь бесшумно отворилась.
В кабинете было пусто и темно. Только за венецианским окном бушевало осеннее ненастье: качали ветвями деревья, слышался свист ветра. Да на письменном столе едва заметно тлел крошечный огарок свечи на серебряной подставке. Шерлок уставился на него, недоумевая. Зачем зажигать свечу, если можно включить электрическую лампу? И даже не одну: в кабинете имелась четырехрожковая хрустальная люстра, торшер и небольшая настольная лампа. Но брат сидел здесь со свечой. А потом бесследно исчез.
Перед тем как войти в кабинет, Шерлок подробно расспросил охранников, все они в один голос твердили, что его светлость не покидал своего кабинета с полудня и просил не тревожить его ночью. Пока он обдумывал все это, огарок свечи зашипел и погас, комната погрузилась во мрак. Шерлок потянулся было к выключателю лампы, но вдруг замер, пораженный.
Мрак в комнате не был цельным. Откуда-то слева комнату наполнял мерцающий призрачный свет, похожий на расплавленное серебро. Он струился по полу, словно туман. Казалось, этот туманный свет был живым.
Ноги погрузились в мерцающий туман, и Шерлок осторожно ступал в нем, словно переходя вброд быструю и холодную горную реку. Туман пощипывал кожу, а Шерлок шел, пока не остановился у большого ростового зеркала, которое висело на стене. Раньше Шерлок никогда не видел в кабинете Майкрофта подобного зеркала.
Клубы света переливались через зеркальную раму, наполняя собой комнату. Где-то вдалеке слышался легкий перезвон колокольчиков.
Перед глазами встали строки дневника и имя.
— Птица! Пестрая птица! — неожиданно для себя позвал Шерлок.
В ту же минуту безупречная гладь зеркала помутилась. Колокольчики зазвенели громче и тревожней, в их гармоничный перезвон вторгся хаос. Но не успел Шерлок даже подумать, что происходит, как вдруг кто-то шагнул из зеркальной глубины ему навстречу. В лицо дохнул порыв ледяного ветра, запахло землей и прелой листвой, Шерлок едва успел отшатнуться в сторону, как кто-то приземлился рядом с ним на пол и распрямился, отряхиваясь, как самая настоящая птица. Еще миг — и на Шерлока смотрел тот самый джентльмен в пальто цвета грозового неба, что воскресил Майкрофта. Он по-птичьи наклонил голову набок, рассматривая Шерлока снизу вверх. В темных глазах мелькнул легкий оттенок превосходства эльфийской расы над человеческой.
— Ты звал меня, английский волшебник, не посетивший ни одной волшебной земли? — спросил он, внимательно глядя на Шерлока. Джентльмен был серьезен, как гробовщик, но Шерлоку все равно казалось, что над ним насмехаются.
— Где мой брат? — спросил он, почему-то ни секунды не сомневаясь, что задает этот вопрос тому единственному, кто может на него ответить.
— Твой брат сейчас очень занят, — на тонких губах джентльмена заиграла улыбка, которую Шерлок мог бы охарактеризовать как томную, если бы к его гостю подходило это определение. — Он вернется к утру.
Джентльмен не стал спрашивать, почему Шерлок справляется о местонахождении брата именно у него, но ему этот вопрос не понравился.
— Почему же ты не с ним? — спросил Шерлок. — Настолько утомил его своим очаровательным обществом?
— Тебе не кажется, что для второго волшебника Англии ты задаешь слишком глупые вопросы? — джентльмен вопросительно приподнял одну бровь, тем самым выражая искреннее недоумение. — Ты же сам только что призвал меня. И мне пришлось отвлечься от очень важных дел, чтобы удостоить тебя своим присутствием.
— При нашей первой встрече у меня возникло ощущение, что ты показываешься только тем, кому хочешь, и только тогда, когда хочешь, — заметил Шерлок. — И магические договоры ты тоже заключаешь по собственному разумению. Например, когда ты говорил, что заберешь половину жизни моего брата, я не подумал, что речь идет о половине суток.
— Ты не подумал, — заметил джентльмен. — А я виноват? Не ожидал меньшего от английского волшебника, все вы горазды перекладывать ответственность за свои решения на нас.
— Я, разумеется, не ожидал меньшего от эльфа, — продолжил Шерлок. — Меня предупреждали, что вы непредсказуемы и коварны. Но ответь мне на вопрос: почему тебе нужен именно он? Почему не я?
Джентльмен сделал шаг вперед, больше похожий на танцевальное па, и едва уловимо коснулся кончиками пальцев подбородка Шерлока.
— Дело в том, английский волшебник, не видевший ничего дальше собственного носа, — шепнул он, приподнимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть Шерлоку в глаза, — что твой брат благороднее, умнее и красивее тебя. И если у кого-то из нашего благородного и чрезвычайно разборчивого племени есть выбор, вполне резонно, что этот выбор падет на лучшее, а не на того, кто считает себя волшебником, но при этом ничегошеньки не смыслит в магии без своих драгоценных книг!
— Допустим, — согласился Шерлок. Взгляд джентльмена пробирал его до самых костей, но он не подавал вида, продолжая бесстрашно смотреть в темные глаза. — Ведь у меня нет волшебного слуги и мне неведома иная магия. Конечно же мне остаются только книги.
На лице джентльмена отразилось непонимание и что-то похожее на растерянность.
— Ты? Предлагаешь? Мне? Стать? Твоим? Слугой? — раздельно спросил он, в уголках его губ дрожала улыбка. Не то лукавая, не то безумная.
— Я предлагаю тебе пересмотреть наш договор, — ответил Шерлок. — Если тебе нужен спутник, я готов им стать. Добровольно. И не нужно никого держать при себе магией.
На лице джентльмена отразился искренний интерес.
— Ты видимо думаешь, что сделал мне невероятно щедрое предложение, да? Почему ты считаешь, что меня может заинтересовать волшебник, который вместо магии занимается какой-то недоалхимией?
Шерлока раздражало то высокомерие, с которым эльф обращался к нему. Но вместе с тем ему хотелось понять, постичь и измерить то неясное чувство, которое возвращалось к нему снова и снова, когда он смотрел джентльмену в глаза.
— Я думаю, тебе следует пересмотреть свое мнение по поводу моих магических и умственных способностей, — наконец отрезал он, разрывая зрительный контакт.
В ответ джентльмен рассмеялся, взмахнул полой пальто, как заправский фокусник, и, крутнувшись на пятках, исчез в зеркале. Мгновение — и искрящийся туман развеялся, будто его и не было. Комнату наполнил мрак.
Шерлок поднялся в гостевую спальню: предстояла долгая ночь. Последняя ночь его брата в Иных Краях.
***
— … и я вспомнил сказку о дубе, которую ты рассказывал мне год назад. Я тогда думал, что ты несешь бессмыслицу. Если бы я догадался сразу, тебе не пришлось бы ждать так долго. Но я не был готов к тому, что магия пустит корни в моей жизни. Нет, не говори ничего, просто знай, что я… знаю теперь, почему ты так предостерегал меня от эльфийской магии. Я знаю, что произошло с нашим братом, и догадываюсь, что и ты закончишь так же. Поэтому я собираюсь снять с тебя чары. Я нашел брешь в договоре и ясно вижу, как все провернуть. Только есть одна проблема: я не хочу, чтобы и ты тоже умер от тоски по нему.
Шерлок ожидал услышать очередную притчу о фейри, но вместо этого Майкрофт сказал менторским тоном умного старшего брата — таких интонаций Шерлок не слышал от него уже давно:
— Не думал я, что ты впустую потратил год на изучение моей библиотеки. Если виной тому не сами чары, смерть от тоски не придет.
Шерлок не подал виду, насколько его поразил ответ. Несмотря на то что Майкрофта рядом с эльфом держало заклятие, Майкрофт любил бывшего волшебного слугу по-настоящему. А значит, он не умрет от тоски по Иным Краям, как это случилось с их третьим братом, Шерринфордом, чей дневник джентльмен бережно хранил в сорочьем гнезде.
— Тогда ты понимаешь, что я собираюсь сделать, — сказал Шерлок.
— Понимаю, но не уверен, что он это оценит. Может быть, стоит просто нейтрализовать заклятие? Ты ничем не рискуешь — ни моей жизнью, ни его.
Шерлок молчал. Майкрофт поднял взгляд от стола, который внимательно изучал в течение всей беседы, и прочитал во взгляде Шерлока то чувство, которое давно подозревал у себя.
— А, вот оно как. В таком случае ты все делаешь правильно. Я сделал бы так же.
— И ты тоже? — Шерлок вздохнул с облегчением. — Но тогда почему ты уступаешь мне?
Майкрофт вдруг сбросил с лица ледяную маску, и Шерлок, вероятно, впервые увидел его настоящего — с живым сердцем, полным боли.
— Потому что ты совсем не похож на Зеленого Бога, — ответил Майкрофт. — И ты сможешь избавить его от пустоты, потому что в тебе он будет видеть только тебя, а не того, другого.
— А наш брат… Шерринфорд тоже был похож на Зеленого Бога?
— Нет. Эльф похитил его из прихоти, а после того как я отказался из-за этого от его помощи, вернул — полным иссушающей тоски. Шерринфорд умер через год. Я не знал, что он вел дневник и что… эльф сохранил.
Они сидели в полной тишине.
— Если бы ты больше доверял мне… — начало было Шерлок. — Если бы рассказал…
— Ты не хотел ничего слушать о магии. Ты пресекал все мои попытки сделать из тебя выдающегося волшебника. Я поражен, что ты достиг таких вершин всего за год. Впрочем, ты прав. Нам обоим стоит больше доверять друг другу. А теперь поторопись, пока не началась гроза.
***
Шерлок шагнул из дождя на тропу.
Тропа напомнила ему лунную дорогу, она так же сияла тихим серебристым светом среди черных деревьев. Сорочье перо вело его сквозь древний лес, сквозь старые деревья, обладавшие разумом. Если бы Шерлок был эльфом, он бы заговорил с ними и заключил союз, но он был всего лишь английским волшебником, который учился магии по книгам. К счастью, в книгах было почти все необходимое для путешествий по Стране фей. Шерлок вспомнил несколько охранных заклинаний и на всякий случай проговорил их вслух. Перед дворцом-в-холме он повторил их опять, покрепче сжал в ладони перья и вошел в пустой глухой зал.
Прежде Шерлок видел этот зал только в зеркалах и воде, но сразу узнал и туман, стелящийся по полу, и круглый, почти шаровидный хрустальный трон посередине. И стол, покрытый тяжелой карминовой скатертью, и расставленные по столу подсвечники.
Шерлок огляделся в поисках сороки. Она сидела высоко, раскачиваясь на хрустальной люстре кроваво-красного цвета.
— Приветствую тебя, Король-Сорока, — громко сказал Шерлок.
Сорока увидела его и стрелой ринулась вниз, целясь Шерлоку прямо в глаза. Шерлок молча поднял перед собой три пера. Но не успел он произнести заклинание защиты, как сорока стремительно пролетела мимо, едва коснувшись хвостом его щеки. Он почувствовал ледяной холод, но и только.
Сорока опустилась на стол, а через мгновение исчезла. На столе вместо сороки сидел он.
— Ха, — сказал джентльмен в одеянии цвета грозового неба. — Ты действительно пришел добровольно, как и говорится в том занудном пророчестве. Но зачем? Я тебя не приглашал.
Шерлок сдержанно поклонился и ответил:
— Я не могу ждать сто лет до проведения обряда, разрушающего твое заклинание, а убивать тебя мне ни к чему. Поэтому я пришел к тебе лично, о Король-Сорока, чтобы сообщить, что наш договор расторгнут.
— Ты блефуешь. Ты не можешь расторгнуть договор и оставить своего драгоценного брата в живых, а его смерть разобьет тебе сердце.
Шерлок медленно протянул в сторону джентльмена левую руку. Очень медленно, чтобы джентльмен как следует разглядел, что на руке Шерлока недоставало мизинца.
Гнев загорелся в глазах джентльмена, и его дворец отозвался на невысказанный крик: он задрожал, свечи вспыхивали и гасли, скрипели скрипки и ухали совы. Запах крови и льда смешался с запахом луговых трав.
— Пожалуй, стоит снизойти до разъяснений, — громко произнес Шерлок. И все затихло.
В ответ на вопросительный взгляд эльфа Шерлок подошел к столу и уселся во главе. Эльф развернулся к нему, продолжая сидеть на столе и болтать ногами, обутыми в черно-зеркальные туфли.
— Это было блистательное представление с якобы убийством, я в восхищении. Та девушка, надо полагать, сейчас тоже в Иных Краях?
Джентльмен промолчал.
— Ты не собирался убивать Майкрофта. Но тебе нужно было устроить все так, чтобы я поверил в его смерть. Тебе нужно было вынудить меня вызвать тебя и заключить с тобой договор. Горчичное зерно не было ядом, оно было проводником твоего заклинания, вызывающего мнимую смерть. Наш контракт скреплен ложью с твоей стороны, и потому в нем была брешь. Я использовал заклинание замены собственного изобретения. Тебе был нужен очаровательный спутник, и теперь им буду я, а Майкрофт свободен от тебя.
Джентльмен зловеще и весело улыбнулся.
— Свободен? Да он иссохнет от тоски по мне в течение года. Но передай ему, что я всегда приму его назад. Со мной он будет счастлив, чего не могу обещать тебе.
— Мой брат сильный волшебник, но я уверен, ты это знаешь, если служил ему прежде.
Джентльмен горько усмехнулся:
— Вот куда приводит несравненная доброта и душевное благородство! Моя редкая проницательность твердила мне избавиться от тебя, но я не хотел огорчать моего дорогого Холодного Майкрофта твоей безвременной кончиной. Как оказалось, я напрасно медлил и позволил тебе разлучить нас. — Он принял беззаботно-веселый вид. — Что же, я пересмотрел свое мнение о твоих… м-м-м… способностях! Удиви меня еще.
Шерлок не собирался раскрывать все карты, но кое-чем решил поделиться.
— Зеркало показало мне сороку как убийцу Майкрофта, и я прочитал о сороках все. «Насмешница» — одно из наименований сороки в Ирландии, так же как и «француженка». А истории, которые Майкрофт рассказывал мне под заклятием, я слушал очень внимательно и находил в них много смыслов. Что до твоего прозвища, то я нашел одно из твоих гнезд. Там был дневник, который вел мой второй брат во время плена у тебя. Я почерпнул там немного сведений о тебе и твоем славном прошлом.
— Хм, вот оно как, — задумчиво проговорил джентльмен. — Я заметил, что гнездо кто-то посещал, но подумал на зверей или птиц. Я мог бы превратить тебя в ворона, волшебник-подменыш. Превратить в ворона и зажарить на медленном огне. А потом подать Майкрофту на ужин! Можжевеловые ягоды очень хороши с воронами!
Он расхохотался, но отчего-то горько, а не весело. Шерлок взял в руки свечу и прошептал заклинание. Свеча загорелась тихим светом. Шерлок простер над ней руку и проговорил:
— Сорока говорит с вороном, ворон говорит с дождем.
Это была первая часть заклинания принятия. Если джентльмен ответит на него, то их новый договор вступит в силу. Шерлок был уверен, что джентльмен не станет этого делать: он был весь разочарование, словно вместо красивой живой игрушки-человека ему вручили мокрую выдру.
Если джентльмен не ответит или промолчит, тогда договор будет окончательно расторгнут, Шерлок получит свой палец назад, как Майкрофт уже получил свой, и сможет забыть о джентльмене, его глазах, в которых сияет бездна, и его волосах, блестящих и черных, как перья сороки.
Джентльмен сделал едва заметное движение рукой и зажег свою свечу.
— Дождь говорит с морем, море говорит с ветром, — печально сказал он.
Свечи вспыхнули и погасли. Холод и колокольчики окружили Шерлока со всех сторон, но ему стало жарко от того взгляда, который подарил ему хозяин Туманного Сорочатника.
— Ты — ключ к его сердцу, я не могу так просто отпустить тебя, мой новый волшебник. Но почему ты добровольно отдаешь мне половину жизни?
— Я отдал бы всю, если бы тебе это помогло. Но пока ты живешь прошлым, ты так и будешь блуждать в тумане, Король-сорока.
— Король-сорока — имя из сказки. Для тебя я просто Джим.
Где-то там, над бругом, с неба хлынул дождь.